А то, как ежик в тумане, ничего не знаю, ничего не понимаю, а люди гибнут.
— Ты-то в чем виновата? — устало вздохнул Стоян. — Волколаки и раньше нападали на людей. Вот только так — ни разу. Они вообще не собираются в стаи. Живут они семьями — да, как медведи. Чуть волчонок подрос, уходит жить отдельно. Они все живое ненавидят, и друг друга тоже. Когда в людей обращаются, еще как-то терпят, среди людей ходят и вместе собираются. А вот в волчьем обличье — хуже всякого зверя и человека. Убивают, чтобы убивать. Сильные они и коварные. Когда по одному ходят, еще можно серебряным амулетом защититься, а уж если семьей — тут только биться или убегать.
— Они-то бегают так, что не всякий конь догонит, — вставил Рысь.
— Раньше их много было, но князь им лет пятнадцать назад войну объявил. Всей дружиной на облавы ходили. Думали, всех повывели. Селяне вздохнули свободно. А тут — на тебе! Такая стая с Большой земли. И возле Заповедного леса шнырять начали.
— Там две семьи: в одной трое, в другой двое молодых. Молодые где-то возле Быстрой обосновались. Они пока боятся нападать на дозор, но следят постоянно. Надо бы облаву устроить, троица уже два раза на дозоры нападала.
Стоян молча кивнул. Больше мы не разговаривали.
Останки обоза нашли часа через четыре. Не дошел обоз до заставы всего один неполный дневной переход. Резали их, видимо, сонных во время последней ночевки. Об этом говорили мечи в ножнах и луки со спущенной тетивой. Никто ничего, наверное, и не успел понять. Мешки были разорваны в клочья. Зерно и мука рассыпаны и втоптаны в землю — вот пир для птичек и мелкой лесной живности. А уж что осталось от людей… лучше не вспоминать! Меня кошмары редко мучают, но если случаются, то с тех пор всегда вижу этот растерзанный обоз.
От потрясений у меня обостряются магические способности. В обычное время даже мелкая волшба удается с трудом, а сил забирает уйму. Зато в случае опасности все получается легко, как бы само собой. И чем дальше, тем лучше, уставать стала меньше. Должно быть, так предусмотрено Великими Кедрами, чтобы не возникало соблазна использовать магию в личных шкурных интересах. Магия в ответ на магию, магия в ответ на опасность — это, вер но, и есть третий дар Кедров.
Сейчас я не чувствовала никакой опасности. То есть абсолютно! Даже легкой тени, даже легкого шороха, а не то, что звона колокольчика:
— Больше там нет никого, кто мог бы нам угрожать. Пусто с этой стороны.
— Ты уверена? — спросил Стоян.
— Да.
— Откуда они здесь взялись? На Большой земле эту нечисть повывели, так, один-два когда объявятся. Но чтобы стая в два десятка собралась — невиданное дело! А мимо нашей за ставы они проскочить не могли. Что там, на Большой земле, происходит?
— Да и обоз-то в четыре телеги, а нагружен так, что и на две маловато будет, — многозначительно сказал Рысь.
— Вот и я думаю о том же. — Стоян мрачнел с каждой минутой.
— Ребята, — мне от догадки даже худо стало, — выходит, обоз этот специально на убой послан был?
Мужики молчали, но и так понятно, о чем они сейчас думают.
— Крепко за тобой охотятся, Тата. Что же им от тебя надо-то? — Рысь даже кулаки сжал и оглянулся, как будто мои похитители за кустами сидят.
— А если им надо гарнизон убрать, чтобы дорогу открыть, а я им просто мешаю? Тогда не только я мишень, а и вы?
Стоян с Рысем переглянулись. Похоже, я озвучила то, о чем они и помыслить боялись. Это же означало прямую измену. Измену на очень высоком уровне. Говорить об этом вслух было опасно. Но голову над этим поломать стоило.
Догадки наши подтвердил Водяной, когда мы уже потемну возвращались на заставу. У берега торчала знакомая лохматая кочка — Водяной ждал нас. Призывно помахал лапкой, а когда мы подъехали и спешились с коней, степенно нас приветствовал. Да, скоро же от веч ной неприязни и недоверия они здесь перешли [к почтительному добрососедству.
— Я шегодня ш кикиморами бешедовал, — перешел Водяной сразу к делу. — Они, хоть и жлюки, да оборотней и коряжье племя ненавидят люто. Так што верить им можно. Щереж ихние болота ни те, ни другие не проходили. Пришли они вше иж ваших ишконных жемель. Оборотни шли жа обожем от шамого нащала пути, жжади шли, иж виду не теряли. А напали на пошледней штоянке нощью. Кикиморы шами видели вше, как было. А потом оборотни переоделишь и пошли на жаштаву. Поняли, в щем дело?
— Поняли. Спасибо тебе.
— Не жа што. И ешо вот што, в дожоры вам бы лущше пока не ходить. Кикиморы намекали, што какое-то новое бушило появилошь. Шибко лютует, кикиморы боятша.
Мы тогда и не знали, что очень скоро нам придется с этим лютым бучилом столкнуться.
Бучило, как явление, заслуживает отдельного рассказа. Перво-наперво никто не знал, что это такое, даже Нана и Яська. Скорее всего, это чудище создал какой-нибудь совсем уж свихнувшийся маг. Возникало это бучило где угодно. А как и по какой причине — никому не ведомо. Выглядело оно как безобидная зелененькая полянка, а стоило на нее кому-то ступить — проваливался с головой, и уже безвозвратно. Потому и прозвали это чудовище бучилом. Жрало оно все подряд и почти мгновенно.
Средство против бучила обнаружили случайно, когда кто-то из воинов с досады воткнул в него осиновую жердь. Жердью бучило вроде как подавилось, а потом быстро зачахло, скукожилось и с жутким воем издохло. Нет, прикинь, жрало всех молчком, а издыхало с озвучкой! На земле после бучила остается шрам, примерно как у человека после чирья. Небольшая отметина бурого цвета, которая потом долго не зарастает травой. Бучило, видимо, обладало каким-то разумом, потому что появлялось в стороне от людей, где-нибудь в чаще, и охотилось на зверье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68