Сокращения сделаны для его же, читателя, блага, чтобы не нарушать нравственности и не дразнить гусей. Не стоит обращать внимание на купюры, а следует наслаждаться столь свойственной всякому истинно народному творчеству поэтичностью изложения. Высокая поэзия сама так и рвётся из любой приведённой здесь строчки.
Песня «Ариран» пережила века. Правда, мамаша Инада за эти годы от долгого употребления вовсе стёрлась, а Аран превратилась в дочь вдовца, начальника уезда Мирян провинции Кёнса-Намдо. В новейшем варианте говорится, будто бы воспитывала её кормилица, которая и задумала выдать замуж за посыльного из управы. Для того заманила Аран на башню и скрылась. Явился посыльный и стал домогаться – ухватил за груди. Девушка осквернённые груди отсекла ножом. Тогда и посыльный выхватил нож. Аран предпочла смерть позору и умерла с ножом в горле, но не запятнала чести. Огорчённый неудачным сватовством, посыльный спрятал тело в бамбуковой роще близ реки Нактонган. Отец упорно искал дочь, потому что её исчезновение пало несмываемым позором на дом дворянина-янбана. Кровиночку свою он не нашёл, и карьера его пошла прахом. Пришлось уйти в отставку и вернуться в столицу.
Если в первой части поздней версии «Ариран» крови поменьше, чем в оригинале, этот недостаток с лихвой покрывается во второй. Каждый новый начальник провинции Мирян умирал в первую же ночь (в тексте перечисляются их имена и предыдущие должности), так что вскоре вовсе не стало охотников на непыльную работёнку и доходное место. Лишь бесстрашный чиновник Ли Санса согласился поехать в провинцию. Остановился на постоялом дворе, но едва раскрыл книгу, чтобы почитать на досуге, как сильный ветер распахнул дверь и загасил свечу. Перед ним очутился труп девушки с лохматой чёрной головой, окровавленными грудями в руках и ножом в горле. Труп вздохнул и, несмотря на нож в горле, внятно поведал печальную историю. Ли Санса понял, о чём идёт речь, и поехал в управу. Вызвал посыльного и кормилицу. После сурового допроса они сначала разрыдались, а потом признались в злодеянии. Виновных казнили, а останки девушки нашли и захоронили. За века труп из ранней редакции размножался, как амёба делением, и в позднейшей версии трупов этих стало не то восемь, не то шестнадцать.
Зато напрочь исчезло имя оболганного Сотона. Он-то Аран и пальцем не тронул, уж не говоря о прочем, потому что не было никакой кровавой драмы: девушку всего-то навсего задрал оголодавший от весенней бескормицы медведь.
Но ведь нашлись простаки, которые поверили лживой Инаде!
Люди, услыхавши столь страшную любовную историю, пришли сначала в ужас, а затем в ярость.
– Убить злого насильника! – решила толпа.
Схватились кто за сук, а кто и за меч и бросились на неповинного старика. Хорошо, что тот успел оседлать незаменимую верблюдицу и упаковать вещи и юрту. Иначе бы ему несдобровать: оторвали б завистники и пугын, и бубенчики, а то и буйну голову. Но не на того нарвались. Пока толпа разогревала себя криками, Сотон, тряся похмельной башкой, прыгнул меж горбов, сделал ручкой и быстрее ветра помчался от разъярённой погони.
И влетел на всем скаку в поселение бухиритов!
А Булагат и Эхирит три дня назад поссорились в очередной раз и сейчас вели кровопролитное сражение: по очереди захватывали ханский трон Тайжи, сгоняя с него равносильного брата-близнеца лишь для того, чтобы самому оказаться жертвой нападения и дворцовых интриг. Солнце клонилось к западу, а битва к закату, потому что подданных, способных держать оружие, у них уже практически не осталось. И когда через их стан проскакал всадник на светлом… не разбери-пойми чём, братья быстро прекратили распри и решили для разнообразия пограбить дерзкого пришельца. Но тут в поселение ворвалась гомонящая толпа с дубинами и мечами и просто стоптала остатки братских войск, прохлопавших нападение с тыла. Сопротивление любителям самосуда, готовым казнить невинного, но не готовым к битве, оказалось слабым, но долгим. И пока толпа и войска дробили дружка дружке челюсти и проламывали черепа, Сотон успел нагнать обозы омогойцев, где и укрылся среди телег и кибиток.
Разведчики Омогоя обнаружили стан бухиритов прошедшей ночью, и бай принял решение скрытно обогнуть поселение, возможно, враждебно настроенных хозяев местности. Никем не замеченные (бухиритам было не до них), омогойцы как раз завершали обход. Старик, стремительно ворвавшийся в колонну и укрывшийся у бабы под юбкой, и воинственные крики, взорвавшиеся в тылу, до того всех напугали, что всадники и возничие принялись изо всей мочи нахлёстывать лошадей. Караван с ходу форсировал реку Раскрытый Рот (Ангару), отчего знаменитый впоследствии Шаман-камень затонул, вбитый в дно реки многочисленными копытами и колёсами. Омогойцы устремились дальше, огибая озеро слева, а отряды Пака и Идзанаки прошли южным берегом.
Идти вслед за прожорливыми племенами Хёккосе полковнику не понравилось: те выбивали, а больше распугивали дичь. Поэтому погнал своих подданных параллельным курсом, намереваясь опередить: пускай паковцы глотают его пыль и подбирают кости. Два народа передвигались едва не толкаясь локтями. Но всё же у того и другого вождя хватило ума прекратить гонки и остановиться на зимовку, пока снега не накрыли. Два стана разбили на берегу Богатого озера. Нечего и говорить, что парни бегали к девчонкам из соседнего племени, потому что многие успели перезнакомиться и перевлюбляться во время совместного похода и когда стояли на перевале. И всё бы ничего, если бы одна из особо вредных мамань – вот же кому-то тёща достанется!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131