– А говорят, своя ноша не тянет! – ворчал Колян, с опаской поглядывая на Толяна. Тот светился, как лампочка, и беспрестанно искрил.
– Бабуля! – жалобно повторил Эдик. – Открой!
Скоро они увидели мрачное Маланьино лицо, прижавшееся к стеклу. Нос у бабки казался сплющенным, как у боксера.
«Вон оно что! – очумело подумал Эдик. – Маланья спортом занималась! Крутая…»
Хозяйка с минуту подозрительно разглядывала своих жильцов и, наконец узрев сундуки, бросилась открывать дверь.
– Заноси, только тихо! – приказала она. – Свет специально не зажигаю, чтобы не увидел кто!
Команда Эдика, подвывая от чрезмерных усилий, втащила сокровища в комнату… Бабка тотчас появилась в дверном проеме.
– Ну давай, кажи! – коротко приказала она.
Внутри у Эдика все буквально скрутилось от злости, но сил сопротивляться настырной хозяйке не было. Страшно хотелось пить. Вдобавок болело все, что могло болеть: ушибленная бетонным столбиком нога, уши, руки. Неравномерно, но противно ныло туловище. Почему-то болели рога.
Шеф поднял на Маланью затуманенные глаза и махнул рукой.
– Сама смотри!
Сказав это, он дотянулся до стола, где стоял стакан с мутной жидкостью и разом выплеснул его себе в глотку. По комнате, как невидимый торнадо, пронесся удушающий запах носков.
– О, йес! – обреченно прошептал шеф и рухнул на раскладушку.
В это время как раз и постучал Костя. Он только не учел одного момента: братков уже ничем нельзя было напугать. Даже не глядя в окно, Серый прошептал:
– Это лесник с механиком!
– Ясный пень! – отозвались братки и выглянули наружу.
Увидев братков, так сказать, в непосредственной близости, ни Костя, ни Шлоссер, ни Евстигнеев не выдержали. Древний иррациональный страх перед призрачными чудовищами оказался сильнее доводов рассудка. Друзья постыдно бежали, а братки закрыли окно и принялись приводить шефа в чувство. Тем временем Маланья распахнула сундуки и погрузила лопатообразные ладони в золотую разносортицу.
– Молодцы! Ай да молодцы! Я думала, вы так, чмо болотное, а вы – орлы! Будет теперь чем за квартиру заплатить! А вы боялись!
– Этим заплатить за квартиру? – до глубины души удивился Серый и чуть было не пошел в отключку.
– Она так шутит! – холодея от страха, сказал Толян. – Мы, конечно, откинемся, в чем вопрос. Тут на всю жизнь хватит!
– Видать, у тебя жизнь короткая, – ядовито заметила Маланья. – Мне вот, например, было бы мало!
– Где оскорбленному есть сердцу уголок? – не приходя в сознание, прошептал Эдик. – Волыну мне, волыну!
– Не надо, шеф! – испугался Колян. – Мы и так разберемся, нам мокруха не в масть.
– Верно, – сурово произнесла бабка. – Вы еще молодые, вам жить да жить. В общем, утро вечера мудренее. Утром и разберемся.
Она вытащила из кармана сложенный вчетверо кошель и принялась набивать его золотыми монетами, брошками, самоцветными камнями, геммами и прочей драгоценной дребеденью. Братки смотрели на старуху во все глаза, не произнося ни звука. Шеф тоже лежал молча, делая правой рукой какие-то непонятные пассы.
Бабка не спеша наполняла котомку, а та все не наполнялась, словно была безразмерная. Но в этот момент Эдик сделал какой-то особенно энергичный жест и еле слышно прошептал:
– Хватит!
Изо рта шефа удушающе пахнуло носками. Бабка закашлялась, стянула кошель бечевкой и вздохнула:
– Вот и ладно. Будет детушкам на конфетушки! Душно у вас что-то.
– Это все он, проклятый! – возмутился Толян, ткнув пальцем в Серого. – Его самого надо заставить свои носки жрать!
– Точно, – поддержал его Колян. – Удушил всех на фиг!
Он приподнялся и шагнул к Серому. Злость на обнаглевшую бабку перекинулась теперь на подельника. Толян тоже вскочил:
– Затравил шефа, змей!
– Не подходи! – взвизгнул Серый. – Зашибу! – Он взмахнул рукой, к которой намертво приклеилась гиря, и угодил шефу по ребрам.
– Убил! – взвыли братки. – Ну гад!
– Отставить! – вмешалась Маланья. – Вот так завсегда: едва раздобудут золотишко и уже готовы глотки друг другу перервать. Тихо, кому сказала! Ваше золото спрятать надо, пока не отняли. Не ровен час, приедут менты из района, вот тогда и запоете! А командира вашего я обижать не позволю! Совсем ухайдакали парня, в гроб краше кладут.
– Может, он и в самом деле того?.. – прошептал Толян.
– Ты думай, чего говоришь! – возмутилась Маланья. – Не видишь разве, пузыри изо рта лезут? Значит, жив еще! Ничего, до утра оклемается! А вам вот что нужно сделать: все это золото в мешки переложить да перепрятать. А уж утром-то и забрать. И так перепрятать, чтобы ни одна ищейка не догадалась! А сундуки лучше бросить в пруд. Они тяжелые, сразу утонут.
– Нам спать охота! – тут же захныкал Толян.
– А в тюрягу не хо-хо? – ехидно осведомилась Маланья. – Пока шеф в отключке, слушайтесь меня! Сейчас я мешки принесу прочные, из-под картошки.
Братки посмотрели друг на друга и тяжело вздохнули. Бабка принесла мешки, включила ночник, и парни принялись за работу. Покряхтывая и постанывая, они перекладывали золото в мешки, засыпали сверху картошкой для конспирации, завязывали и оттаскивали в угол. Шеф во время этой операции лежал неподвижно, и с его лица не сходила странная гримаса – полуоскал-полуулыбка. Словно он одобрял действия братков, но как-то уж больно ехидно.
– Чего это он скалится? – не выдержал Серый.
– Сон приятный снится, – предположил Толян.
Неожиданно Эдик сморщился и паскудно дребезжащим голосом захныкал:
– Мне-мне-мне-мне-мне…
– И туды его в печенку! – прошептал Колян. – Чего он говорит?
– Чего-чего! – Серый презрительно скривился, но тут же сладко улыбнулся, повернувшись к Эдику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86