Сложным двойным движением Эйнштейн создал у себя под ногами закрученную пружину и запустил себя вперед, словно цирковой артист. Пролетев через весь храм, профессор врезался в пораженного таким ходом Оуэна, столкнув верховного жреца с руны, и соединенная с сапогом того серебряная проволока лопнула. Выронив посох, Оуэн скорчился, вопя от боли, и из глаз у него потекла кровь. И словно в ответ храм сотряс оглушительный удар грома, и мистическая руна на мраморном полу полыхнула от прилива первозданной энергии.
– Матрица! – бледнея, завизжал Оуэн. – Ты дурак! Она активирована слишком рано!
– Превосходно! – торжествующе усмехнулся проф. Эйнштейн, раскачиваясь в такт движениям храма.
– Мы оба погибнем, старый ты дурак!
– Лишь бы ты сдох первым, предатель!
Обоих противников поглотила яркая вспышка совершенно уже неуправляемой магии, а закрутившийся ураган мистической энергии своей страшной силой разорвал их на части, буквально распыляя тела на атомы. Частица за частицей, орган за органом, оба были восстановлены чистой неконтролируемой магией, которой было проникнуто каждое волокно их дрожащих тел. Боль была совершенно невообразимая, и Эйнштейн молился о спасительной смерти. Но затем с резким ударом грома агония прекратилась, аура растаяла, и ощущающий дикое головокружение профессор Феликс Эйнштейн оказался стоящим рядом с Уильямом Оуэном внутри остывающей пентаграммы.
– Нам полагалось умереть, – в замешательстве пробормотал верховный жрец.
– Как пожелаешь, старина! – проворчал профессор, со всей вернувшейся к нему силой взмахнув мечом – не в каком-то магическом или особом жесте, а просто как куском заточенного металла.
С неподдающимся описанию звуком Меч Александра рассек верховного жреца надвое, разрубив его от плеча до живота.
Все еще омерзительно живой, Уильям Оуэн, пошатнувшись, попятился, и меч выплюнул огненный шар, который разметал жреца дождем дымящихся ошметков. Не успокоившись на этом, сгусток энергии продолжил полет, пробив дыру в мраморной колонне позади мертвеца, устремился через кратер и летел дальше, вплоть до сокрушительного и весьма зрелищного столкновения с горами на горизонте.
– Ну что, Вилли, мой мальчик, небось теперь словосочетание «англиканская церковь» звучит не так уж плохо, а? – злорадно осведомился проф. Эйнштейн, вытирая горячий меч о груду тлеющих тряпок. Позволив себе небольшую улыбку победителя, профессор направился было к алтарю, но ощутил странное покалывание в пальцах ног. А? И что на этот раз? Ведь не еще один сердечный приступ!
Бронзовая корона проревела предупреждение, и Эйнштейн сообразил, что накопленная в теле покойного жреца магия начинает стекать обратно в руну на полу, а затем в профессора – единственного живого человека в наличии.
Проф. Эйнштейн сделал отчаянную попытку отпрыгнуть на безопасное расстояние, но было слишком поздно. Магия вливалась в него, словно заряженная электричеством ртуть. Дело осложнялось тем, что он и так был полон, до отказа набит эфирной энергией, не оставалось ни одного свободного дюйма!
Сначала это была тонкая неуклюжая струйка, потом мощный горячий поток, который сменился неудержимым ревущим цунами! Беспомощный проф. Эйнштейн мог только вопить от боли, в то время как в его корчащееся тело вбивались, втискивались, впрессовывались все новые и новые заряды титанической мощи. Сотрясаясь в агонии, Эйнштейн изо всех сил пытался владеть собой, пока его тело наполнялось и переполнялось чудовищной эфирной энергией. Но это оказалось невозможным, и по всему его телу происходили неконтролируемые утечки, из всех отверстий, даже самых неподходящих.
В дальнем конце храма грохнула дверь. Профессор повернулся и увидел, как в зал вбегает лорд Карстерс. В одной руке он стискивал погнутый «АвтоМаг-44», а другая блестела зажатыми между пальцами серебряными монетами, к которым прилипли кусочки мозгов и шерсти. Правую ногу лорда рассекал кровоточащий порез, а левая рука висела на перевязи, которую он соорудил из куска собственной окровавленной рубахи.
Выскочив из дверного проема, лорд Карстерс замер в потрясении при виде странного и ужасного зрелища – светящегося профессора, плавающего в воздухе над чем-то вроде языческого алтаря со стоящим на нем железным котлом, содержимое которого источало самые отталкивающие ароматы. Вокруг проф. Эйнштейна сплошной стеной трещали молнии, и его, похоже, терзала мучительная боль; сам же храм Бога Кальмара безумно сотрясался и корежился, мраморный пол и стены выгибались и бились в конвульсиях, словно живая органическая материя.
– Профессор! – крикнул лорд Карстерс сквозь шум бури, ковыляя вперед.
Думая только о том, как бы побыстрее добраться до друга, лорд не заметил ледяной кляксы на полу и, поскользнувшись, упал ничком в лужу кислоты. С растворяющимися чертами лица, Карстерс откатился, угодив прямиком в невидимый медвежий капкан. Челюсти капкана со стуком сошлись на человеке, аккуратно разрезая его пополам.
– Бенджамин, нет! – закричал профессор, протягивая руку к другу. Ударил опаляющий луч энергии, заключив лорда в успокаивающий кокон чистейшего света. Лорда мягко подняло с пола... только для того, чтобы жестко шмякнуть о ближайшую мраморную колонну. Белая сфера исчезла, и лорд остался лежать на полу, хватая воздух раскрытым ртом.
– Сожалею, юноша! – прогремел проф. Эйнштейн. – Я не могу... справиться... слишком много...! – Тут профессора охватил еще один спазм, купольный потолок взорвался, и позвякивающие куски улетели в ночное небо. Теперь храм заполнял свет тройки лун, и руна вспыхнула, заставив котел на алтаре яростно забурлить, а поднимающиеся над ним пары вскоре приобрели очертания жуткого кальмара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115