На дне телеги отыскались и прототипы одноразовой посуды, изготовленные из дерева с минимальной обработкой.
Брага полилась рекой.
А кто-то говорил, что лозунг «Хлеба и зрелищ» придумали римляне. Ага, как же… Они лишь упростили наш исконный вариант: «Браги, хлеба и зрелищ». Кажется, все компоненты, требуемые для получения толпой удовольствия, на месте. Бесплатные брага и хлеб на телегах, а зрелище будет на десерт. Поскольку, как бы мне этого ни хотелось, главному действующему лицу развлечения — не самому активному, но единственно незаменимому, — сбежать не удалось.
Вот и палач пожаловал. С топором на плече и в куклуксклановском балахоне по самый пуп. Ему тоже налили и заставили выпить. А че? Он не уважает присутствующих? Да… для полноты ощущений мне только пьяного палача на собственной казни не хватало.
Уроды! Ни одна тварь и не подумала мне предложить….
Опорожнив половину бочонков, немного уменьшив горки с рыбой и колбасой, преимущественно рассовав по карманам, народ достиг необходимой кондиции — его потянуло на деяния. А поскольку морды у большинства в весьма плачевном состоянии, то и продолжать драку нет желания, то ли дело казнь. Как секс в резинке — есть и движение, и адреналин в крови, а последствий нет.
Царь-батюшка встал, улыбнулся и сыпанул в толпу горсть золотых монет. И сел на свое место. Ни слова, ни полслова. Скромненько и со вкусом.
Другое дело палач. Вот где человек, лепящий свой имидж своими руками. Он идет грозно, сверкая единственным глазом сквозь прорезь в съехавшем набок балахоне. Массивный топор мерно подпрыгивает на плече в такт шагам. Передник заботливо орошен свежей кровью. Крутанув топор, палач ловко перебросил его из руки в руку и… едва не лишился пальцев, уронив себе на ногу.
Несмотря на явный комизм ситуации, страх сковывает меня. Может, это и смешно, вот только к тому же и смертельно.
— Каково твое последнее желание? — величаво интересуется царь.
— О помиловании речи конечно же идти не может?
— Разумеется.
— Значит, так, хочу золотую рыбку или палочку-выручалочку.
— Нет.
— А мир во всем мире?
— А оно тебе надо?
— Ну… вообще-то я положительный герой.
— Ближе к делу.
— Сто грамм и пончик.
— На здоровье! — взревела толпа, взяв на себя роль тамады.
Я едва не поперхнулся. Своевременное пожелание.
— За дело! — скомандовал царь. Палач поплевал на руки.
Я обежал взглядом лица первого ряда зрителей, вычленяя знакомые. Вот Софон, рядом Баба Яга с Прокопом, вот Яринт и Потапыч, чуть правее Владигор с малознакомым волкодлаком.
Спрессованное в тугую пружину время хлопком начало раскручиваться, набирая обороты. Стрельцы подтащили меня к изрубленному чурбану и припечатали к нему грудью. Комок желчи подступил к самому моему горлу, не давая свободно вдохнуть.
Палач поднял топор, примеривая его к руке.
Я рванулся, ослепленный животным ужасом. Но тело словно окаменело. Лишь мычание сорвалось с моих губ.
— Остановитесь!
Словно прорвав пелену, застившую мозг, до моего сознания долетел звонкий женский крик. И нет голоса милее и чудеснее…
Глава 30
ТРИ УСЛОВИЯ ДЛЯ СЧАСТЬЯ
Что бы ни случилось… случается к лучшему… но от этого бывает только хуже…
Первый закон истории
Аленушка взбежала на помост и набросила мне на голову свою шаль. Я мгновенно лишился возможности наблюдать за происходящим, осталось лишь положиться на слух.
— Что это значит? — гневно воскликнул Далдон. — Отвечай, дочь моя.
— Я беру в мужья этого человека.
Это уже интересно.
Начинаю помаленьку извиваться, пытаясь принять более приемлемую для столь важного мероприятия позу.
— Что?! — Голос Далдона заставляет заледенеть самые храбрые сердца.
— По старинному обычаю, — продолжает гнуть свое царевна, — если приговоренного к казни человека покроет покрывалом и наречет своим суженым невинная дева, то он волею богов становится мужем ей, а не Смерти.
Наконец-то мне удается принять относительно вертикальное положение — остается подняться с колен. Но вот это-то и является проблемой из-за связанных рук и затекших ног. Трое-из-Тени, о которых я из-за волнения позабыл, — подхватили меня под белы рученьки и поставили на ноги.
От резкого движения накидка сползла набок, и я смог обозреть происходящее. Для этого, правда, приходится скашивать левый глаз, но эти мелкие неудобства ерунда по сравнению с тем, что меня ожидает в случае, если Аленушке не удастся настоять на своем.
Царь Далдон гневно сверкает очами и потрясает короной, но пока не отдает никаких приказов. Изрядно захмелевшая толпа растерянно собирается с мыслями: с одной стороны, ее пытаются лишить законного зрелища, а с другой — происходящее вышибает слезу. Бражка способна качнуть толпу из одной крайности в другую. От звериного буйства до умильного всеобщего лобызания и братания.
И тут на арену выступил начинающий шоумен в лице (или морде) кота-баюна Василия. Певец из него, прямо скажем, не очень, но зато оратор…
— Люди добрые! — заорал он, взбираясь на помост. — Судьбы человеческие куются на небесах. И лишь богам ведомо предназначение каждого человека. И не в людской власти становиться на пути высших сил. Нечего и…
Царь сделал стражникам знак убрать с помоста баюна. Думается, и для него найдется плаха и топор, тем паче что Далдон давно собирался это сделать.
— Беги, — посоветовал я коту.
Да он и сам это уже сообразил. Поэтому перешел сразу к делу:
— Горько!
Нахмурившаяся было от обилия ненужных слов толпа воспрянула духом, получив четкие инструкции к дальнейшему действию. Свадьба — это по-нашему.
— Горько!!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113