Вот так собаки, вот прыткие нерпы…
Увели, не оставив даже серпа!
Ну а кто же такой смелый?
Йотун Трюм, от наглости ошалелый!
Кликнул Тор Локи, сына Лавейи,
Тот ушлый ас, тот все умеет!
Погнали к Фрейе, пали в колена:
Дай, асиня, нарядец волшебный!
Слетаем к Трюму, пошукаем трошки,
Не надо ли йотуну перебить ножки?
Полетел Локи, шелестя крылами,
Полетел к йотуну и йотуновой маме…
Йотун сидит, важничает,
С мужиками бражничает…
Ты ли йотун, ты ли рог Аудумблы,
Стырил молот у Тора из тумбы?
Я, говорит наглый йотун,
Я взял молот, да, типа, и вот он.
Пока Фрейя мне женой не станет,
Молота никто не достанет…
Полетел Локи, шелестя крылами,
Обратно к Тору и Йорд, его маме.
Тор тряс волосами и стучал бородою,
Щелкал зубами, крутил головою…
Нет, не пойдет за йотуна Фрейя,
Надо мозгами шевелить скорее.
На Тора надели наряд невесты,
В таком виде и топал до места…
Трюм увидал, глядит больным окунем,
Мощна что-то Фрейя для йотуна.
Хитрый Лавейсон вокруг лисой вьется,
Ой да невеста, мол, ждет не дождется…
Только подарок давай сюда, суженый,
Молоток нам в хозяйстве ой как нужен…
Развесил тут уши глупый йотун,
Тащит молот, вот он, вот он…
Тут невеста-то скок из платья,
Как хватит-йотуна и йотуновых братьев!
Ох ужо вам, потомки Имира,
Еще у меня вы запросите мира…
Так вернул себе потомок Йорд молот,
А Скальда Недобитого мучает голод,
Отдайте хоть мясом, хоть деньгами,
А по ребрам не надо сапогами…—
плачущим выкриком закончил свое повествование рыжий скальд.
Дети лежали вповалку, корчась от хохота. Даже я улыбнулась. Забавно все расписал певун, да и сыграл недурно…
— Во, Уличек! — вопила Полина. — Умеешь же, рыжий мух!
— Очень интересное вольное переложение песни о Трюме, двенадцатый век, если я не ошибаюсь, — вставила Мика. — Кажется, это поздний слой эддических песен…
— Какой там слой, — засопел Ула. — Ее все так и пели, эту песенку-то. А переписчик вредный попался, ханжа, облагородил по мере возможности…
Глаза у Микелины стали как две зеленые фары (в том смысле, что большие и круглые).
— Да-а?! О, но… тогда это представляет большой научный интерес… Я должна это записать!
— Лежи, где лежишь…
— Не грузи ученостью…— загундосили Дан и Ян.
— Огрызки! — прошипела Микелина.
— Может, сменим тему, — вмешалась Полина. — Вот, вдруг кто еще чего споет или станцует, хоть хип-хоп с выходом? Ула, сколько у нас там еще времени?
— Где-то с час…
— Ну так чего, еще самодеятельность какая будет? — вопросила капризно Полина. — А то я уже так замерзла, что прямо сама готова позвать этого… тухленького из-под земли.
Мелодично зазвенели струны лютни. Переливчато светясь и помогая себе румянцем в обе щеки, в круг вылетел Помощник Микелины, тоненький мальчик в белом. Кажется, его звали Виталисом…
— Могу спеть…— признался он. — Если хотите…,
— Идет, чувак, — милостиво кивнула Полина. — Давай, зажги, порви зал! Но предупреждаю, если че не так — вырубаю быстро!
Виталис провел изящными пальчиками по струнам, сделал мечтательное лицо… Полилась прекрасная мелодия. В унисон заскрипел крест на могиле Костомарова, зашуршала земля…
Ах, в пухлых пальчиках резвушки Греты
Скрываются все прелести планеты…
Как ловко она режет колбасу,
Сейчас ее схвачу и унесу…
Из темноты раздалось вдохновенное подвывание. Виталис осекся и потух. Мы резко развернулись…
Полина отрывается
На покосившейся могильной плите сидел… мужик. Ну мужик как мужик, в общем, чуть протухший, подгнивший, а так ничего, в хозяйстве сгодится. Обеими руками мужик обнимал крест и хрипловато подвывал в такт звону струн Виталисовой гитарки. Когда Витя от испуга выключился, мужик оторвал романтический взгляд от луны, похожей на колбасу наоборот, и уставился на нас:
— Чего, и все? — кашлянув, осведомился покойничек и стеснительно признался: — А мне так занравилось…
— А мне тоже, — не растерялась я. — Вить, а Вить, ну-к обскажи подробнее, чего ты там с этой фройляйн собирался мутить?
Молчание. Я воздела очеса к небу. Виталис обморочной белой тряпочкой колыхался на соседней ветле. Чудеса, да и только — покойник покойника испугался…
— Извини, мужик, про Грету попозже… А-а ты чего вообще вылез-то? У вас, гражданин, время-то после двенадцати!
— Да знаю я, — потупил глаза предполагаемый упырь. — Только вы тут пели так хорошо, я и полез послушать. Скучно там знаете как… Ну иногда в гости к кому схожу, а так все лежу… большей частью. Левая пятка только отвалилась… Меня и проведывать-то никто не ходит… Я так обрадовался, думал, вы специально для меня поете… А что та молодка-то не пришла, уж до того хороша бабенка! Я своих свистнул, мы всех душегубов-то погнали, а она вона как все повернула…
— Заболела она, смекаешь? — принялась выкручиваться я. Простудилась, голос пропал… ну как бы она тебя молча бы развлекала? А тут мы в гости приехали, она и попросила, мол, не в службу, а чисто типа сердечно с тобой посидеть!
Упырь задумался, посопел:
— А чего круг нарисовали? А папоротник зачем рассыпали? А ведьм зачем привели? У-у, горят, горят глаза-то, как у кошек!!! Тьфу, бесовки!
— Э-э, дядя, ты сам-то рули, не тормози! — влез Данчик (или Янчик).
— Охрана-то какая-никакая нам нужна…
— А ну как ты нас есть станешь…
— Кусать за всякие места…
— А мы еще молодые…
— Нерожавшие…
— Янчик, чего несешь-то, сандаль оторванный?! (Громким шепотом )
— Не знаю, но это всегда прокатывает! (Таким же шепотом.)
— Чем? — прервал нестройное гудение покойник. — Чем мне вас кусать прикажете?
Мужик ощерился щербатым ртом, в котором сиротливо колыхались два коренных зуба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105