Что лучше — веревка или нож? За веревку, мол, берут больше, зато ножом вернее! Деве явно не терпелось заполучить пару ушей несчастного в качестве сувениров в дополнение к сердцу и голове… Тьфу ты, скукотища! Я пару раз порывалась высунуться из-за стога с рацпредложениями, но вовремя спохватывалась. Ладно, не маленькие. С такими явно садистскими наклонностями тетенька и сама сообразит, что парня можно еще и распилить тупым лобзиком, подвесить за уши над болотом и медленно ковырять веревку маникюрными ножничками, еще можно ухватить его плоскогубцами за нос и устроить игру «Ну-ка, отними!»…
Наконец, потревоженный кровожадным шипением, в стогу зашевелился какой-то скоморошек. Маньячки сразу напряглись и притихли. Скоморох зевнул, распространяя вокруг себя такое зловоние, перегара, что даже комары вокруг пьяно зазудели.
— Пьяные скоты! — добавила от себя деваха. — Пойдем отсюда, братец, вернемся в дом, нас могут хватиться.
Тут, похоже, национальный обычай — не спать по ночам. Это что, это мы с Минькой только и думаем о том, чтобы кинуть где-нибудь свои косточки и похрапеть чуточек — часов пяточек? О времена, о нравы! Да тут посреди ночи жизнь прямо— таки кипит! Народ веселится вовсю, развлекается как может, кто-то традиционно, по-русски — водочкой, кто-то изощренно — тешит воображение, обдумывая убийство… Перетащив сено в домик, я обнаружила, что Мишка отключилась, где стояла. Прямо так и уснула — темной кучкой у стеночки. Я несколько минут раздумывала, стоит ли ее разбудить, чтобы поделиться необыкновенными впечатлениями о местных развлечениях, но потом решила этого не делать. Мишка и так не особенно быстро рулит в ситуации, а со сна она вообще, наверное, как ее зовут, вспоминает попытки с третьей.
Я перекатила Мишку на сено и сама бухнулась рядом, рассчитывая поспать. Господи, ведь только сегодня утром я собирала оркестр, чтобы достойно встретить Мишку на вокзале. Кто бы мог подумать, что уже вечером я буду валяться в каком-то клоповнике в наряде первобытного клоуна! М-да, планида у меня — не соскучишься! Интересно, куда меня занесет годам к тридцати, если доживу, конечно, до столь почтенного возраста? Буду откалывать сарабанду на столе с тремя мужиками где-нибудь в бразильских кампосах, ей-ей!..
Но выспаться нам так и не дали! Только я вплел: в Мишкино тоненькое жалобное сопение свой басистый храп, как в дверь весьма неделикатно задолбили.
— Открывайте, растудыт твою в валенки! — вежливо сказали припозднившиеся гости.
Еще пребывая в полусне, я нашарила один из бочонков и, зевая, подгребла к двери.
— А сразу в мозг и без лишнего гниловатого базара? — осведомилась я и, припомнив бабульку с колом, вопросила: — И каких это злыдней окаянных принесло к нам в такой час?
Из-задвери послышалось кряхтение:
— Да мы че, мы ниче… Это… у вас тут монах ненашенской веры есть?
— Есть! — огрызнулась я. — Осталось стырить и принесть! Не монах он, а студент-богослов! И к тому же спит!
— Уже нет, — злобно сказала Мишка, ломя к двери. Я и обернуться не успела, как Михаоткинула меня в уголок и, чуть не сорвав дверь с петель, завопила:
— Херенакиус, херенакиус и еще раз херенакиус!!! Мне дадут поспать в этой варварской стране, в этом варварском доме, на этой варварской постели?! Езус-Мария, святая Сосипатра, что за ночь!
С порожка робко приподнялась лохматая голова. Паренек по ходу дела сразу окопался, чтоб чем-нибудь тяжелым не попало.
— Дяденька, только не по рукам! — взмолился он. — В голову можно, матка и так говорит, что черепок мне давно разбили, а руками я на жизнь зарабатываю!
Ну, Мишка долго злиться не может. Вот и сейчас, она покаянно засопела и спросила ночного пришельца:
— Ну, чего тебя на порожках скрючило, прямо как мою зачетку после экзамена по общему языкознанию? Разогнись и говори, в чем дело!
— Ой, не надо зачетки! — завопил парень. — Я не хочу, чтоб меня скрючило!
— Больной! — резюмировала Мишка. — Чего надо-то?
Парень нехотя отлип от спасительных ступенек и выпрямился во весь рост.
— Ты, это, монах? — спросил он.
— Нет! — отрезала Мишка.
— А че в рясе?
— Хиппует! — влезла я.
Парень покивал со знанием дела:
— А, обет дали! А хипповать — это как? Вон бабка моя Матрена вериги пудовые таскала, дядька дал обет на хребте крест здоровый до Афона-горы дотащить… До сих пор тащит…
— Короче! — прошипела Мишка, опять начиная заводиться.
Парень вздрогнул и зачастил:
— Нам, это, очень монаха надо! Только чтоб не нашенского, а околичной веры…
— Католической! — поправила наша зайка-знайка.
— Это самое! У нас там конюх помирать собрался… ага, в седьмой раз. Мы уж там и на стол собрали, поминем как надо… Да он ломается, козел душной, говорит, без монаха не согласен! Мы ему обычно скомороха рядили, тот погугнит че надо, повоет, амен скажет и с нами жрать садится. Ну конюх тут оживает, в скомороха лаптем кинет и с нами тож садится… А тут беда — упился наш Ванька, узюзюкался в лапоточки… В общем, помогите по-соседски!
Мишка почесала кудри под капюшоном и довольно быстро сварила ситуацию:
— Значит так, у вас тут есть некий дедушка, который по мере впадения в прогрессирующий маразм любит устраивать репетицию собственных похорон. При этом важной частью сего действия являются поминки, которые могут не состояться, если над вышеозначенным дедушкой не побубнит чего-нибудь католический монах.
— От ученый человек! — умилился паренек. — Как по писаному чешет! Ну, выручишь аль нет? Главное, «амен» почаще и вопить через слово: «Покайся, грешник!» Ванька так завсегда делал…
— Это просто разгул стихийного дионисийского начала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105