— Надо! — проникновенно ответил Холи. — Он бы так сделал!!
— Скажите мне хотя бы, зачем? Когда все это кончится? О, господи…
— Тихо ты, человек!
Хлопнула дверь. Наглый ассистент ушел, Мефф, пятясь, вошел в комнату и, увидев меня, на мгновение замер. Потом, опустив глаза, быстро вытащил какую-то книжку из кипы журналов.
— Чертушка, — сказала я, — ты не мог бы хоть немного доверять мне?
— Не называй меня чертушкой! — крикнул он и выбежал из комнаты.
А потом наступила ночь. Такая же как предыдущая. Я пыталась его немного растормошить, но он повернулся ко мне спиной. Из-за стены долетали шум и грохот. «Стипендиаты» забавлялись на свой манер. Я прекратила свои ласки. Мы не разговаривали. Все мои попытки в тот вечер наталкивались на глухую стену молчания. Я уснула быстро, но это был сон некрепкий… Часа через два меня разбудил какой-то звук. Не шевелясь, я отворила глаза. Тьма. Даже из комнаты ассистентов не проникало ни капли света.
Рядом со мной раздался тихий плач. Мой мужчина лежал втиснув лицо в подушку и плакал, как малое дитя, заблудившееся в лесу. Не знаю, что меня толкнуло. Я повернулась и очень нежно прижала его к себе, как мать. Плач прекратился. Я почувствовала, как по его телу прошла дрожь. Я начала его ласкать, нежно, но решительно. Он не сопротивлялся. Я раскрыла пижаму. Он по-прежнему был податлив, как маленький олененок. Недурно. Я повернула его без особого труда и поцеловала. Он, словно ребенок, прижался ко мне. Может, и верно спал. Не переставая ласкать его, я понемногу снимала мешающие нам одежды. Он был все ближе. Я потянула его… Он коснулся меня…
— Нет, нет! — вдруг крикнул он, и сел на постели. Я почувствовала себя, как испорченный бумеранг.
— Скажи, что тебя мучит? Что произошло за эту неделю? Ты совершенно изменился.
— Об одном тебя прошу: не спрашивай… Может, когда-нибудь будет иначе…
— Но я хочу тебе помочь!
— Никто мне не поможет! Я погиб.
— Тебя шантажируют?
Он не ответил, но и не возразил.
— Тебе грозит смерть?
Он пожал плечами.
— Но кто они такие? Гангстеры? Террористы? Чего они от тебя хотят?
— Я уже ничего не знаю. Иногда даже думаю, что свихнулся.
— Почему?
— Ты веришь в дьяволов, Мэрион?
Как истинная католичка я, конечно, верила в дьяволов, как и в Святую троицу и Непорочное зачатие. Не в субъектов с рогами или ведьм, а в бестелесные силы Зла, которые всюду, а в основном — в нас самих.
— У тебя с ними какие-то неприятности? — спросила я почти весело.
— Я хотел бы встретиться со священником…
— Католическим? — спросила я удивленно.
— Конечно. То есть… можно и с католическим. Мне надо его кое о чем спросить, но они… меня сторожат, — несколько мгновений английский язык Меффа отдавал сильным французским акцентом. — А вообще, я хочу спать. — И хоть я тискала его, словно тубу с кремом, мне не удалось выдавить из него ни слова.
Когда утром он снова помчался в город, я выбралась проветриться. Блондинчики торчали на своем посту. Один из них, с улыбкой, которая могла бы рекламировать зубную пасту, даже заговорил:
— Чудесный день, не правда ли, мадемуазель?
— Я люблю такие шуточки ближе к вечеру, — ответила я. Это его, видимо, сильно смутило, потому что он покрылся воистину монашеским потом. Неужто, шпик из девок?
Наконец я решила отправиться со своими космами к хорошему французскому парикмахеру, который, как оказалось, от моего постоянного отличался только ценой. День был приятный, как квартальная премия. Я чувствовала себя неожиданно оптимистично, когда вдруг чуть не налетела на высокого мужчину в сутане, с бледным лицом и горящими очами испанца.
Я извинилась и хотела пройти мимо, но тут мне вспомнилась просьба Меффа. Теперь, при свете дня, она отдавала гротеском, так что я не раскрыла рта, но слуга божий, словно прочтя мои мысли, сказал:
— Слушаю тебя, дочь моя, говори, о чем ты хотела меня просить.
— У меня чертовски много грехов на совести, — это была единственная фраза, которая пришла мне в голову.
— Но прежде всего ты хочешь говорить о своем нареченном, — сказал священник.
«Черт побери, ясновидец!» — пронеслось у меня в мозгу.
— Пойдемте в парк, — сказал священник так, что у меня не оставалось никакого выбора…»
Седой задумчиво барабанил пальцами по крышке стола. Лысый следил за этим соло ударника с определенным беспокойством.
— Неужели мы совершили ошибку?
— Отец Мартинес, который разговаривал с мисс Мэрион и дважды наблюдал за Фаусоном, категорически утверждает: это не дьявол. Мы имеем дело с субъектом, зависящим от сатанинской группы, используемым ею для сбора определенных сведений по магии и химии, не знаю, впрочем, зачем; это персона, угнетенная каким-то тяжким грехом, но определенно — человек.
— То есть…
— Отдел анализа не исключает, что мы с самого начала неверно поставили диагноз. Более того, возможно, нам подсунули этого американца умышленно, чтобы усыпить наше внимание…
— Почему решили, что Мефф Фаусон дьявол? Только потому, что его призвал в свою горную обитель старый Борута?
— Интуиционалисты не исключают вероятности родства. Правда, его родители были ничем не выделяющимися небокоптителями, но о дедах наши архивы молчат. Похоже, вся документация, касающаяся их родни, уничтожена четыреста лет назад.
— Что, однако, не исключает гипотезы, что это сделано, дабы сбить нас с тропы.
Лысый кивнул.
— А второй? — спросил шеф.
— Он уже в Париже. До Нью-Йорка его сопровождал карлик (в нашей картотеке числящийся как VX-128, очень опасный тип). Потом они расстались.
— Что с карликом?
— Эти растяпы потеряли его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86