Они попрощались за руку и немного помедлили.
– Можно я скажу вам одну вещь о Жаке, мадам Лормо?
–Да?
– Со мной в постели он всегда закрывал глаза.
Это неправда, но сказана она из самых добрых побуждений (хотя лично для меня любить Фабьену в теле Наилы значило бы обманывать дважды).
– И напрасно, – с ненаигранным восхищением ответила Фабьена.
С тем мы и ушли.
Не знаю и знать не хочу, что сделает Наила со своим неоконченным портретом. Почти наверняка он угодит в чулан или в подвал, а она так и будет спать с открытым окном. Мне до этого больше нет дела. Но то, что произошло между двумя моими возлюбленными, неоценимо важно. Впервые я горжусь этими своими параллельными связями, которые внезапно объединились. И сейчас для меня важнее всего, чтобы каждая из женщин чувствовала, что я остался ей верен.
* * *
За обедом они сидят вдвоем. Моего прибора нет, но перед моим местом машинально положили плетеную подставку. Люсьен молча ест суп, глядя в тарелку. Он недоволен, что Альфонс заехал за ним в школу на зеленом «ситроене» Одили: ее леопардовые чехлы, плюшевая собачка с болтающейся головой на заднем стекле и идиотские наклейки – это еще хуже, чем бедный фургончик Лормо. За два дня малыш как будто постарел, как может постареть мальчишка: уголки губ опустились, голова вжалась в плечи. Да, траурная повязка защитила его сегодня на переменках от насмешников и рэкетиров, его как сироту отпустили с физкультуры, но все равно – я чувствую – он обижен на меня за то, что меня нет. Обижен, потому что ему кажется, что все слишком быстро научились без меня обходиться. Фабьена после разговора с Наилой как-то успокоилась, ходит с мечтательной улыбкой и затуманенным взглядом. Еще позавчера она каждую минуту делала сыну замечания по поводу того, как он сидит, как держит вилку с ножом и насколько бесшумно ест, теперь же Люсьен взгромоздил на стол локти и хлюпает с каждой ложкой, а матери хоть бы что! Да еще Альфонс: сначала самозванно втерся в толпу ожидающих у школы родителей, потом, неизвестно по какому праву, взял его ранец, пригладил волосы, стал расспрашивать, как прошел день, что сказала учительница, какой столбик таблицы умножения и какое стихотворение задали на дом. И дошел до того, что предложил прийти почитать ему перед сном. Люсьен ледяным тоном, как разговаривают со слугами герои исторических фильмов, ответил спасибо, он не нуждается в том, чтобы кто-нибудь заменял ему отца.
Фабьена оставляет ложку в супе и рассматривает ноготь большого пальца правой руки, на котором откололась эмаль. Люсьен, испытующе глядя на нее, рыгает открытым ртом. Фабьена и ухом не ведет. Она во всех деталях представляет себе меня в объятиях Наилы, эта картина смущает ее, но заставляет томно улыбаться. И даже вгоняет в краску.
– Я рыгнул, – взывает Люсьен.
– Да-да, молодец, – шепчет она в забытьи. Обиженно выпятив губу, Люсьен хватает всей пятерней кусок хлеба и принимается крошить его в суп. Брызги летят во все стороны. Мария вносит второе и обалдело смотрит на это свинство.
– Можете идти спать, – сомнамбулически произносит Фабьена. Мария уносит супницу.
Люсьен молча встает из-за стола и идет следом за домашней работницей (мы приучили его не называть Марию прислугой). Фабьена удивлена, но не замечает, чем вызвана такая выходка. Мальчик расстроен, это нормально, надо бы подняться к нему поговорить. Но из комнаты Люсьена уже слышатся электронные трели и взрывы – разговор можно отложить. И Фабьена снова дает волю воображению. Уставясь на жаркое, видит нас с Наилой.
Надо проведать, как там Люсьен. Он сидит на полу перед экраном и управляет спускающейся в глубокий колодец гориллой Донки Конгом. Горилла высоко подпрыгивает и сверху наскакивает на чудищ. Раздавленные враги превращаются в безобидные коровьи лепешки, которыми отмечен путь героя. У него есть помощник – бабуин. Он возникает неожиданно, его надо сначала каким-то непостижимым образом вызволить из ящика, потом разогреть оплеухами, и тогда очки бабуина и гориллы складываются. Иногда вдруг появляются бананы, и если успеть ухватить их при помощи выпархивающих из дупла летучих мышей, то получаешь лишнюю жизнь – в бою с чудовищами полезно иметь парочку про запас. В игре участвуют еще гигантские шершни; на голубых можно не обращать внимания, а укус красных смертелен. Цель игры, насколько я понял, достичь дна, истратив минимальное количество жизней.
В редких случаях, когда я напрашивался поиграть с Люсьеном, он объяснял мне правила на такой технической тарабарщине, что я только робко поддакивал и сидел дурак дураком, а он нажимал кнопки за двоих и время от времени приговаривал: «Теперь играешь ты». Я покорялся.
Вот и сейчас он орудовал двумя пультами, и, судя по его гримасам, я выигрывал. Помнится, в газетах любят писать, как кто-то увидел покойного родственника в телевизоре, на фоне помех после конца передач. Звучали эти свидетельства вполне правдоподобно. Интересно, а у меня выйдет проникнуть в видеоигру? Появиться в видеокоридоре среди чудищ, летучих мышей и шершней? По-моему, Люсьен в самом деле играет за меня и, глядя на экран, сосредоточенно обо мне думает, так может, я смогу помочь ему вывести мой образ в виртуальную реальность? Но как это делается? Чертов сноб, я признавал только свои холсты и кисти и презирал информатику. А теперь кусаю локти – ясно же, что любой нормальный дух, при минимальной грамотности, может, благодаря энергии, из которой состоит, транслировать себя в запрограммированном виде в эту подвижную систему, смешаться с частицами, слиться с потоком свободных электронов, проявиться в строчках и точках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84