- Почеыу же? - замирам, спросил я.
- Потому что это явный Милорд.
С братом Борей, дорогим моим братом Борей творились чудеса. Боря
бледнел на глазах, он бегал по городу и по квартире, он разговаривал по
телефону на английском языке. Меня и собачонку он вовсе не замечал, и я
понял, что надо потерпеть, надо переждать, пока кончится его гениальная
свадьба и Боря придет в себя и вернется ко мне и к маленькой беленькой
собачонке.
Боря бледнел, звонил по-английски, а я присматривался к собачонке,
которая внезапно получила наименование Милорд.
Я всю жизнь терпеть не мог маленьких беленьких собачонок. И в
особенности тех, у которых были такие розовые глазки, принакрытые бровками.
Розовые, розовые, розовые глазки!
Из-за вас
в который раз
хожу на перевязки.
Я не понимал, как можно ходить на перевязки из-за такой чепухи.
Беленьких собачонок с розовыми глазками я не считал собаками. Для меня
это были бегающие шампиньончики.
Я питал страсть к гончим псам, к благородным сеттерам - ирландским и
гордонам, я уважал дратхааров, преклонялся перед западносибирской лайкой.
Впрочем, Милорд не был таким уж маленьким и беленьким. Его нельзя было
назвать шампиньончиком.
Для фокстерьера у него был хороший рост, а белую его рубашку украшали
черные и коричневые пятна. Одно ухо - черное, а вокруг глаза расширялось
коричневое очко, симпатично сползающее к носу. И никаких розовых глазок -
осмысленные, карие, с золотинкой.
И все-таки для моих широких собачьих воззрений Милорд был мелковат. Его
можно было назвать словом "кобелек", и это меня огорчало. Чего уж там -
"кобелек", надо бы - "кобель".
Боря, братик мой дорогой, по телефону гаворил на английском языке для
секретности обстановки. Но мне ясно было, что говорит он со своей воздушной
невестой, которая этот язык понимает, а мне надо пока обождать. И я ждал,
размышляя, совпадает ли Милорд с широтой моих собачьих воззрений? Не
шампиньончик ли он? Все-таки я приходил к выводу, что он хоть и кобелек, но
не шампиньончик.
Странно все-таки это получилось, что у меня объявился Милорд.
Мое беспардонное "пцу-пцу" почему-то показалось ему столь
замечательным, что он, не раздумывая, бросился в воду. Не обещал ли я ему
чего-нибудь лишнего, когда исторгал этот немыслимый звук?
Но что, собственно, обещает собаке человек, когда произносит "пцу-пцу"?
Да ровно ничего, кроме сухарика и легкого потрепывания за ухо. И Милорд
получил это сразу же, в лодке. На всякий случай он побежал за мной к
автобусу, ожидая, не перепадет ли ему еще чего-нибудь.
И ему перепало второе "пцу-пцу", решающее. И он ринулся в автобус.
Он выбрал меня, он порвал с прошлым. И я принял его.
Судьба точным движением свела нас в одной точке.
Самое же удивительное было то, что отец сказал "сам". Это слово
подтверждало точное движение судьбы. Она свела нас в одной точке в тот самый
момент, когда Милорду был нужен я, мне - он и когда отец не мог ничего
возразить.
Судьба точным движением свела нас в одной точке, и точку эту надо было
понемногу расширять. Брат мой Боря разговаривал по-английски, а мы расширяли
точку. Впрочем, пока не до : безумных размеров. Ыы гуляли у Красных ворот.
У Красных ворот стоял наш дом - серый и шестиэтажный,
эпохи модернизма. Но не в серости его и шестиэтажности было дело. Важно
было, что он стоял у Красных ворот.
Я гордился тем, что живу у Красных ворот.
В детстве у меня была даже такая игра. Я выбегал к метро и спрашивал у
прохожих:
- Ты где живешь?
- На Земляном или на Садовой, - отвечали прохожие.
- А я у Красных ворот. Это звучало сильно.
Обидно было, конечно, что никаких ворот на самом деле не было, не
существовало. Они стояли здесь когда-то давно-давно, а теперь на их месте
построили станцию метро. Эта станция, построенная в эпоху серого модернизма,
могла сойти и за ворота, но то были ворота под землю, а ворота под землю
никогда не могут заменить ворот на земле.
Не было, не было Красных ворот, и все-таки они были. Я не знаю, откуда
они брались, но они были на этом месте всегда. Они дажс как будто разрослись
и встали над метро и над нашим домом.
Гениальная свадьба моего брата Бори разыгралась не на шутку.
Стол был завален невиданным количеством куриных ног и салатов. Всюду
сияли фрукты.
Известный в те годы в Москве гитарист-хулиган Ленечка играл на гитаре
"чесом" "Свадебный марш" Мендельсона. У рояля строго безумствовал маэстро
Соломон Мироныч.
Было много гладиолусов.
Невеста с божественным именем Ляля была воздушна.
Крик "горько" бушевал как прибой, плавно переходя временами в "Тонкую
рябину".
Боже, кого только не было на этой сногсшибательной свадьбе! Были,
конечно, и Голубь, и Литвин. Был величайший человек нашего дома, а
впоследствии дипломатического мира, блистательный Сережа Дивильковский. Была
Танька Меньшикова, были Мишка Медников и Вовочка Андреев... Нет, постой,
Вовочки вроде не было. А кто же тогда играл на аккордеонечетвертинка?
А вот Бобы Моргунова не было. Боба должен был бы быть на моей свадьбе,
которая впоследствии не состоялась.
Ну уж а Витька-то был. Как же не быть Витьке-то по прозвищу Старик?!
Был Витька, был!
Со двора в открытые окна врывался свист шпаны. Шпана свистела весь
вечер, но это было слишком. Я уже вынес ей три бутылки портвейна, сала и
пирогов.
После полуночи послышались крики:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10