Сюда приходили рыбачьи шаланды, здесь удавалось порой схватить рыбёшку, которая вывалилась из ящика.
Как– то раз рыбаки, разгружавшие шаланду, заметили голодную трущобницу.
– Смотри-ка, Сэмми, – сказал один, – она, пожалуй, зарабатывает даже меньше нашего.
Старый грузчик Сэмми выбрал из ящика приличную рыбку. – Кис-кис-кис! – сказал он. – Фрида, Фрида, иди сюда, Фрида!
Кошка остолбенела. Имени ей никто никогда не давал, у неё просто не было никакого имени. Не было, и всё-таки было. Оно взялось откуда-то с неба, и старый грузчик угадал его внезапно и неожиданно. Чёрт знает, откуда он его выкопал, из каких вытащил закоулков памяти?!
– Фрида! – позвал он и бросил ей весьма приличную рыбку. Кошка-мамаша была потрясена. Её впервые в жизни назвали по имени, да ещё подбросили цельную рыбку. Это был, наверно, самый счастливый день в её жизни. Она схватила рыбку и побежала к ящику из-под сухарей.
Тут и объявился полубульдог, которого к вечеру хозяин спускал с цепи. С рёвом кинулся он на Фриду, нашедшую своё имя и рыбку, вырвал рыбку и проглотил, и кошка, у которой осталось теперь только имя, побежала обратно на пристань. Полубульдог гнал её до самой воды, и она вскочила на судно, то самое, с которого разгружали рыбу. Послышался стеклянный звук – это матросы ударили в рынду, медный корабельный колокол.
– Отваливай! – послышалась команда, и рыбацкая галоша отвалила от берега, и кошка Фрида отплыла в далёкие края, увозя с собою тайну своего имени.


Глава 4
Рыжая дама

Не дождавшись матери, котёнок вылез из ящика и стал рыскать по мусорным кучам. Он обнюхивал всё, что казалось съедобным: рваные ботинки, колесо от телеги. Но всё это было совершенно несъедобным, и в особенности почему-то колесо от телеги. Он пожевал подорожник и вдруг почувствовал запах, старый и едкий, который шёл снизу. И он увидел ступеньки, едущие в подвал, и ступил осторожно на эти ступеньки. Он слышал звуки – странные звуки, которые неслись из глубины земли, куда он спускался, и удивился, что из глубины земли могут доноситься такие звуки.
А это пели канарейки, потому что здесь, в подвале, была лавка продавца птиц японца Мали. И над входом в лавку висела вывеска:
Господин японец МАЛИ
Продажа птиц, зверей и канареек ТОКИО
И котёнок увидел множество клеток, а в них удавов и кроликов, обезьянок и канареек, нутрий и морских поросят. Они пели и пахли, фыркали и рычали изо всех углов.
А в одном углу сидел на ящике негр. Он заметил котёнка и с интересом следил, что будет дальше.
Котёнок миновал несколько клеток с кроликами, которые не обратили на него внимания, и подошёл к широкой решётке, за которой сидела лисица. Рыжая дама с пушистым хвостом приникла к полу в самом дальнем углу клетки. Глаза у неё загорелись.
Котёнок принюхался к решётке, просунул голову в клетку и сам пролез следом и двинулся к миске с едой. И в тот же миг лисица кинулась на него, встряхнула, и тут бы кончилась кошачья судьба, если б в дело не вмешался негр. Выпучив губы, он вдруг пустил в морду лисицы такой смачный и точный плевок, что та выронила котёнка и забилась в угол, мигая от страха.


Глава 5
Японские обычаи

Негр Джим любил жевать табак под названием «Читанога-Чуча», который и помогал ему в делах наплевательских. Да, Джим по характеру был такой человек. Он плевал на всех и на всё и в прямом и в переносном смысле. А так-то он был добряк. Он налил малышу молока в блюдце, и скоро котёнок уже мурлыкал на коленях у негра.
Вокруг них чирикали канарейки, шуршали и хрустели в клетках кролики, тихо скулила оплеванная лиса, а они сидели и мурлыкали. Котёнок мурлыкал своим кошачьим нутром, а негр – большим и грубым носом.
Тут звякнул колокольчик, и в лавку вошли сразу два господина. Один – в цилиндрической шляпе, другой – в клетчатом картузе. В цилиндрической шляпе был покупатель, а в картузе-то – хозяин лавки.
Господин японец Мали вовсе не был никаким японцем. Он просто-напросто нарочно так прищуривался, чтоб все думали, что он с острова Хокайдо. Господин Мали ещё в детстве слышал, что японцам больше платят, с тех пор он и начал прищуриваться.
– Послушайте, господин Тоорстейн! – воскликнул японец, сильно прищурившись. – Послушайте, в моей лавке имеется превосходная лиса! Отменный экземпляр! Для вас со скидкой!
– Лиса? – переспрашивал господин Тоорстейн, покачивая цилиндрической шляпой. – А на кой же пёс мне лиса?
Тут японец сделал господину доверительные знаки и сказал почти шёпотом:
– Лисы, дорогой сэр, лисы в клетках украшают нашу жизнь. – Вы думаете? – усомнился господин Тоорстейн. – Первый раз слышу. – Во всех высоких домах имеются лисы, – шептал японец. – И в прямом и в переносном смысле. Вы меня понимаете?
– Я-то вас понимаю, – сказал господин в цилиндре. – Понимаю в переносном смысле, а в прямом мне нужен кенар.
– И кенара возьмёте, и кенара! Вот вы представьте себе. Наверху, в клетке, поёт кенар, а внизу, в другой, – лиса. И вот лиса смотрит на кенара и облизывается, а он поёт!
Смех, и всё! Самое смешное, что они оба в клетках! Понимаете? У нас, у японцев, это называется икебана!
– Да нет уж, – защищался господин Тоорстейн. – Японские обычаи я чту и уважаю, но с лисой пока не будем торопиться, давайте кенара.
– О! – сказал японец. – Есть очень хороший поющий товар, но, поверьте мне, очень дорогой, привезён прямо с Канарских островов. Ему только скажешь: «тюр-люр-люр» – тут он и отвечает. – И японец Мали совсем прищурил глазки и сказал канареечным голосом: – Тюр-люр-люр-люр-люр.
И кенар немедленно дёрнулся, встал в позу и запел. Он действительно пел очень хорошо, заливался, и было видно, как ходит в его горле канареечная горошинка.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3