Очень хорошая палочка. Как у нас что под диван залетит, мы этой палочкой достаем.
Однажды мы с братом играли в шашки. И одна шашка у нас под диван залетела.
Мы взяли дедушкину палочку и стали там шарить. Но до шашки достать не могли. Тогда брат сказал:
– Раз палочка не достает до шашки, то давай отпилим от нее кусочек. Для новой шашки.
– А вдруг дедушка заметит? – сказал я.
– Не заметит, – сказал брат. – Мы же не всю палочку берем, а только кусок.
Мы отпилили от палочки маленький кусочек.
И дедушка ничего не заметил.
А потом мы в лото играли. И один бочонок у нас под диван залетел.
Мы взяли дедушкину палочку, но уже не стали ею шарить под диваном, а сразу отпилили ещё кусочек.
– А вдруг дедушка заметит? – сказал я.
– Не заметит, – сказал брат. – Палочка длинная – дедушке хватит.
И дедушка действительно опять ничего не заметил. Только его как-то к земле стало пригибать.
А потом мы в городки играли. И одна рюха у нас под диван залетела.
Мы взяли дедушкину палочку и отпилили ещё кусок. А потом пошарили ею под диваном. На всякий случай. Но до рюхи все равно не достали.
– Ну теперь-то уж дедушка наверняка заметит, что палочка стала короче! – сказал я.
– Не заметит, – сказал брат. – В крайнем случае мы ему каблуки сделаем короче.
– Ты что?! – сказал я. – Тогда придётся и ножки делать короче.
– У кого? – спросил брат.
– У мебели, – сказал я.
Но и на этот раз дедушка ничего не заметил. Только он палочкой совсем прекратил до земли доставать. Так, в руке её носит, как пистолет.
В общем, дедушка заметил неладное, когда палочка уже кончилась. Он погнался за нами вокруг стола, а мы помчались от него, ставя за собой стулья. Дедушка перепрыгивал через них и кричал:
– Что вы наделали! Я же совершенно разучился хромать! С меня же теперь инвалидность снимут! И снова заставят устроиться на работу! А мне ведь уже сорок семь лет!
Так мы вылечили дедушку от хромоты. Правда, после этого он ещё пытался хромать. Но у него уже ничего не получалось. Без палочки.
Спать!
Когда я был маленьким, я очень не любил спать.
Вечером меня было не уложить. Правда, утром не поднять.
Утром я забывал, что не любил спать. Но вечером…
Когда темнело на улице, темнело и в моей душе. Я ложился в кровать, как в гроб. Мне казалось, что сон – это смерть. Хотя и временная. Потому что когда спишь, ничем не занимаешься, кроме как сном. Когда спишь, ничего не делаешь, никуда не бегаешь, ни с кем не разговариваешь, не узнаешь ничего нового.
Это уже, когда я вырос, мне стало нравиться спать. Потому что когда спишь, ничего не надо делать, куда-то бегать, с кем-то разговаривать, чего-то узнавать.
Когда я стал взрослым, я старался поспать при первой же возможности: и в автобусе, и в очереди, и на эскалаторе, и когда вышел начальник, и когда погас свет, и даже перед сном, про запас.
Правда, я никак не мог заснуть. Это такой закон. Взрослые любят спать, но долго не могут заснуть. А дети не любят спать, но засыпают быстро.
Что касается меня, то я засыпал очень долго. И когда был маленьким. И когда был большим. И когда был старым.
Помню, как-то уложила меня мама спать.
Я лежу и думаю: как бы мне побыстрей заснуть? Чтобы долго не мучаться. Может быть, думать, что я сплю?
И вот я лежу и думаю, что я сплю. И что мне снится, будто я встаю и иду к двери.
Тут вдруг мама вскакивает со своей кровати и кричит на меня:
– Ты куда это пошел?
Снова меня уложила.
И я снова лежу и думаю: сон это или не сон? Сейчас, думаю, снова встану – и проверю. Если мама вскочит, значит, – сон. А если не вскочит, значит, – не сон.
И вот я снова встаю и иду к двери.
Мама не вскакивает.
Ага, думаю, значит, это – сон! Открываю дверь и выхожу в коридор. Тут вдруг мама снова вскакивает и кричит:
– Ты зачем это в коридор вышел?!
Я говорю:
– В туалетик.
– Я тебе покажу – туалетик! – кричит мама.
Снова хватает меня и тащит в кровать. Я снова закрываю глаза и пытаюсь заснуть. Вдруг мама меня спрашивает:
– Ты спишь?
Я говорю:
– Сплю.
Тут она снова вскакивает, вытаскивает меня из кровати, дает мне несколько шлепков и снова укладывает спать.
Проходит полминуты. Мама меня спрашивает:
– Ты спишь?
Я молчу. Притворяюсь спящим. Она говорит:
– Ах, негодник! Притворяется спящим, а сам стоит возле кровати!
Я говорю:
– Я лежать не могу от твоих шлепков!
Тут ей становится меня жаль. Она подходит к моей кровати, гладит меня и укладывает спать. И я сразу засыпаю.
Вдруг просыпаюсь от каких-то звуков. Открываю глаза – а это мама мне колыбельную поет. Я стал ей тихонько подпевать. А потом все громче и громче. Так мы часа три пропели. Как волки под луной. Наконец, мама заснула. На моей кровати. А я опять не могу заснуть. Но уже потому, что мама мне ногу придавила. Я стал выдергивать из-под нее ногу. И упал с кровати.
Мама мне говорит сквозь свой сон:
– Не спи… Кажется, дверь не закрыта…
И тут я сразу заснул.
Так мы с мамой до середины следующего дня проспали.
Она – на кровати. А я – под кроватью.
С тех пор я понял, что лучшее снотворное – это когда тебе говорят: "Не спи!»

Юон.
Учитель недоволен учеником в двух случаях: когда ученик знает меньше учителя и когда ученик знает больше учителя.
Эту истину я понял после одной истории.
Как-то учительница показала нам картинку в учебнике и сказала:
– Эту картину написал китайский художник Юон.
Я сказал учительнице:
– Вы немного ошиблись. Это не китайский художник, а, наоборот, русский.
Я занимался рисованием и потому хорошо знал творчество Константина Федоровича Юона.
Но учительница вдруг рассердилась и поставила мне двойку: за то, что я отвечаю, когда меня не спрашивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99