Меня благодарят, и мы покидаем ристалище, чтобы приступить к заслуженному ужину.
Булонский лес теперь уже не тот, каким был еще несколько лет назад. Много зевак вечерами направляется туда, где раньше собиралась только изысканная публика. Прошло время, когда на деревянных столах и скамьях мы объединялись с крепкими ребятами из парижских рабочих предместий, следуя принципам политики классового сотрудничества. Однажды на нас устроили облаву журналисты из бульварных газет вместе с полицейскими, как будто мы преступники или грабители. Мы объяснили им:
«Господа, мы честные граждане, исправно платим налоги, мы просто гурманы». После этого нам позволили уйти. Мне кажутся смешными эти полицейские репрессии в окружении журналистов, гоняющихся за дешевыми сенсациями. Вместо этого легавым следовало бы заниматься преступниками и ворами, а не любителями ночной прохлады Булонского леса.
Францию наводнили порнографические фильмы – и я способствовала этому. У нас по-прежнему препятствуют открыто заниматься тем, что видят на экранах. Я считаю, что, напротив, надо кинотеатры оснастить будуарами, где зрители могли бы после просмотра фильма реально воплотить то, что они видели на экране. Не стоит ли обратиться по этому поводу в министерство общественных дел?
Не могу сказать, что я испытываю к полицейским расистскую неприязнь или даже антипатию. Некоторых я даже пыталась обольстить при исполнении ими служебных обязанностей. Однажды вечером мы ехали к Полю-Мари и пересекли дорогу полицейскому мотоциклетному патрулю на трех мотоциклах. Я опустила стекло и с невинным видом спросила: «Не хотите ли потрахаться со мной?» Они, обалдевшие, переглянулись друг с другом и сделали вывод, что это была глупая шутка. Их лица сразу стали идиотскими. Я Им стала объяснять, что мы едем на праздник, что я приглашаю их присоединиться к нам, что в их распоряжении будут прелестные дамы, но при одном условии – чтобы они не снимали свою полицейскую форму. Они поколебались, тихо посоветовались – и дальше мы отправились в сопровождении полицейского кортежа. Что было, то было. И я должна высказать чистосердечное признание в адрес национальной жандармерии о совершенном мною совращении, об успешном проведении операции «Открытый гульфик». Теперь я могу опровергнуть общественное мнение: полицейские тоже могут быть мужчинами.
Я уже высказывалась о том, что не признаю никакой сексуальной иерархии. Все мужчины, с которыми я занималась любовью, очень хорошо трудились. Я никогда не разочаровывалась в них, начиная с самой первой встречи. Кстати, говорю для женщин: вы сами виноваты в своих первых сексуальных неудачах. Вы требуете слишком многого от мужчин, не прилагая ни малейшего усилия, чтобы вместе воспарить на седьмое небо наслаждений. Очень трудно прийти к желаемому результату в диалоге глухих. Надо говорить, просить, требовать сделать то, что надо, то, что хочется. Но как при сотворении мира, так и в разделении удовольствий – вначале бывает Слово. Когда я бываю с новым мужчиной, я его веду, как Гораций вел Данте. Для хорошей любви надо, чтобы активными были оба. Я деликатно указываю им, что я люблю и чего не люблю. Многие женщины жалуются, что мужчины входят в них и выходят, как будто опускают проездную карточку в метро. Но если женщина лежит при этом как доска, она этого заслуживает. Нужно перестать быть дельфийскими пифиями, вокруг которых надо было семь раз обойти с иерихонской трубой, чтобы пробудить эрогенный Сезам. Вам откроется Вечность, ибо сказано – ищите и обрящете, стучите и вам откроют. Нужно не только любить давать, надо еще знать, как это делается.
Булонский лес остается, несмотря ни на что, моей любимой часовней. Когда наступает лето, он превращается в грандиозную ярмарку, где каждый может найти себя: травести, педерасты, шлюхи, любители коллектива – каждый может выразить свое либидо среди цветов и деревьев, и бог удовольствий всегда признает своих.
В полночь мы с моим другом Филиппом останавливаем такси у магазина «Матиньон» и начинаем изображать из себя растерявшихся провинциалов, впервые попавших в столицу: «Не можете ли вы отвезти нас в Булонский лес? Говорят, там очень интересно». – «Зачем это вам? По ночам там только проститутки». Мы настаиваем: «Нам рассказывали, что там разыгрываются настоящие спектакли». Но таксист продолжает убеждать нас, что в лесу нет ничего интересного: «Если вам нужно что-нибудь интересное из ночной жизни Парижа, то есть одно место, где собирается много автомобилей, и там происходит свободный обмен по принципу «пара ищет пару». И мы едем к площади Дофина, но в этот раз там почти никого не оказалось. Тогда я сказала, что читала статью, в которой была помещена карта Булонского леса. В ней красными крестиками были обозначены места сбора любителей подсматривать из-за кустов на секс-шоу, синими крестиками помечались места, где собирались эксгибиционисты, и я могла бы показать эти места. Наконец он соглашается отвезти нас туда, и через полчаса мы останавливаемся у кромки леса, гасим фары и ждем. Не проходит и пяти минут, как из леса появляются наши с карманными фонариками и вытащенными членами. Сеанс начинается. Шофер в ужасе: «Мои права! Меня лишат прав! Надо немедленно уезжать!» Я его успокаиваю. Затем медленно поднимаю юбку – мгновенно устанавливается тишина, таксист отдается во власть сексуального торнадо. Сжалившись над ним, мы покидаем лес и едем в Нейи.
Там я ему говорю, что любой труд должен быть вознагражден и предлагаю чаевые. Он, еще травмированный видением дюжины фосфоресцирующих онанистов, близок к тому, чтобы извергнуть запоздалую энерцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23