Девочка переменила тактику. В ее голосе послышалось лукавство:— Знаешь, я спрашиваю себя: почему же ты оставалась верной. И вот я поняла — это ты себя за что-то наказала.— Ничего подобного! Просто мне никто не был нужен. Мари-Анж немного помолчала.— Значит, если бы тебе кто-нибудь понравился, ты бы отдалась ему?— Ну, разумеется.— А как это можно доказать? — теперь Мари-Анж говорила, как обиженный ребенок.— А я так и поступила!Мари-Анж как током ударило. Она подалась вперед:— Вот видишь, — сказала она торжествуя. — А ты пыталась меня уверить, что не делала этого!— Я не делала этого в Париже, — терпеливо объяснила Эммануэль. — Я сделала это в самолете. В самолете, которым летела сюда. Ты поняла наконец?— А с кем? — оживилась Мари-Анж.— С двумя мужчинами, которых я никогда не знала раньше. Я даже не знаю, как их зовут.Если она думала удивить Мари-Анж, то ей пришлось разочароваться. Та продолжала деловито выяснять подробности:— Они все получили от тебя?— Да!— А сначала они поиграли с тобой?«Да!— А они вошли в тебя глубоко?— О да! Очень глубоко!Эммануэль инстинктивно прижала ладонь к низу живота.— Поласкай себя, пока будешь рассказывать, — распорядилась Мари-Анж.Эммануэль отрицательно покачала головой. На лице ее появилось выражение какого-то безразличия, апатии. Мари-Анж всматривалась в нее настороженно.И Эммануэль подчинилась. Она начала рассказывать, сначала через силу, скрепя сердце, но постепенно оживилась, вспоминая свое приключение, и старалась не пропустить ни одной детали. Она остановилась, рассказав, как ее похитила греческая статуя. Мари-Анж слушала ее с видом внимательной ученицы, но все же время от времени как-то ерзала, словно стремясь найти место поудобнее.— Ты рассказала об этом Жану? — спросила она.— Нет.— Ты видела потом этих мужчин?— Нет.На этом вопросы Мари-Анж как будто иссякли. Захотелось чаю. На зов Эммануэль явилась служанка — прямой стан, черные волосы с цветком в прическе, пестрый саронг — подлинная мечта Гогена. Обе собеседницы немного приоделись: Эммануэль влезла в свои шорты, Мари-Анж натянула трусики. Пестрая юбка по-прежнему лежала в кресле. Потом, вняв настойчивым просьбам Мари-Анж, Эммануэль принесла все свои голые фотографии. И тогда вопросы возобновились:— Послушай, а ты мне ничего не говорила о том, что у тебя было с этим фотографом.— А ничего, — призналась Эммануэль. — Он ко мне даже не прикоснулся — добавила она с легкой досадой:— Впрочем, нечего было надеяться. Он — педик. Мари-Анж сделала скептическую гримаску, потом принялась рассуждать:— Я считаю, что художник, прежде чем писать портрет, должен полюбить свою модель или позаниматься с нею любовью. Что за бред позировать тому, кто не интересуется женщинами!— Я тут ни при чем, — Эммануэль уже немного устала от расспросов. — Он сам предложил мне снять меня. Я тебе говорила, он был приятелем Жана.Мари-Анж взмахом руки словно отогнала прошлое:— Теперь надо постараться, чтобы тебя изобразил кто-нибудь настоящий. Не ждать же, пока ты состаришься.Образ этого «настоящего», о котором так серьезно говорила девочка, и неминуемая близость собственной старости рассмешили Эммануэль:— Я не люблю позировать даже для фотографов, а ты думаешь о живописце!— А с тех пор как ты здесь, у тебя ничего не было с мужчинами?Эммануэль возмутилась:— Ты с ума сошла! Мари-Анж озабоченно нахмурилась:— Надо, чтобы ты поскорее нашла любовника.— Это так необходимо? — усмехнулась Эммануэль. Но девочка вовсе не собиралась шутить. С серьезным видом она пожала плечами:— Ты странная, Эммануэль. Помолчала и снова спросила:— Ты же не собираешься провести всю свою жизнь старой девой?И повторила:— Нет, ты очень странная.— Но, — удивилась Эммануэль, — я же не старая дева. У меня есть муж.На этот раз Мари-Анж ограничилась только холодным взглядом. Аргумент показался ей таким нелепым, что дискутировать дальше ей явно не хотелось. Наступило молчание. И Эммануэль пожалела о прежней атмосфере:— А может, ты снова снимешь штанишки, Мари-Анж? Девчонка встряхнула косами:— Нет, мне пора. Она встала.— Ты проводишь меня?— Ты так спешишь, — недовольно протянула Эммануэль, но ей было уже ясно, что своего решения Мари-Анж не переменит.Машина с бородатым шофером уже ждала ее. Девочка еще раз посмотрела на Эммануэль внимательно и строго:— Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты погубила свою жизнь. Ты такая красивая. Это ужас, если ты останешься такой же недотрогой, как сейчас.Эммануэль было расхохоталась, но Мари-Анж прервала этот смех:— Это ведь и вправду ужасно, что у тебя в твоем возрасте ничего не было, кроме этих пустяков в ночном самолете. Ты в самом деле ведешь себя, как последняя кретинка.Она с сожалением покачала головой:— Я уверена, ты не совсем нормальная.— Мари-Анж…— Ладно, что говорить о том, что прошло… Зеленые глаза впились в Эммануэль:— Я уезжаю, но сделаешь ли ты то, о чем я тебя попрошу?— Что именно?— Все, что попрошу!— Еще бы! — Эммануэль была зачарована этим взглядом.— Поклянись!— Клянусь, если тебе этого хочется. Она хотела снова рассмеяться, но Мари-Анж не дала сбить себя с серьезного тона:— Сегодня ровно в полночь ласкай себя. Я в это время буду делать то же самое.Ресницы Эммануэль дрогнули. Она наклонилась и нежно поцеловала свою новую подругу. Машина тронулась, и Эммануэль услышала на прощанье: «Не забудь же! Ровно в полночь!».Оставшись одна и вспоминая этот чудесный день, Эммануэль вдруг отметила, что она-то не задала девочке ни одного вопроса. Если прелестное светлокосое создание узнало до мельчайших подробностей интимную жизнь своей старшей подруги, то та не узнала ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16