— Ты о чем задумалась, Мари-Анж? У тебя такой грустный вид… Эммануэль погладила девочку по волосам.— Я думаю о бананах, — вздохнула Мари-Анж. Она смешно наморщила нос, и обе они принялись хохотать, чуть не задохнувшись от смеха.— О нет, этот способ не для девушек! Что угодно, но только не это.— А как ты начала с мужчинами?— Меня лишил невинности Жан.— И у тебя никого не было до мужа! — воскликнула Мари-Анж с таким негодованием, что Эммануэль пришлось как бы просить у нее прощения.— Нет, то есть почти нет. Разумеется, были мальчики, которые меня ласкали, но это все было не по-настоящему.Эммануэль вздохнула и продолжала:— Вот Жан, он занялся со мной любовью сразу же.Потому что я его любила.— Прямо так и сразу?— На второй день нашего знакомства. Он пришел в гости к моим родителям, они у кого-то познакомились. Он сидел за столом и все время смотрел на меня, и видно было, что я ему очень понравилась. Потом, когда ему удалось остаться со мной вдвоем, он задал мне множество вопросов: сколько у меня поклонников, люблю ли я заниматься любовью. Я была ужасно смущена, но рассказала ему всю правду. И он тоже, как и ты, хотел знать все в точности и в подробностях. А на следующий день он пригласил меня покататься. Посадил меня рядом с собой и одной рукой вел машину, а другой обнимал меня и начал ласкать, сначала плечи, потом грудь. А когда мы остановились на лесной дороге в Фонтенбло, он первый раз поцеловал меня. И сказал мне таким, знаешь, строгим тоном: «Ты девушка, сейчас я сделаю из тебя женщину». И мы сидели в машине прижавшись друг к другу долго-долго. Сердце у меня билось сильно-сильно, а потом успокоилось. Я была счастлива. Все произошло именно так, как мне представлялось. Жан велел мне стянуть с себя штанишки, и я сразу же его послушалась — мне хотелось помогать ему, не быть пассивной участницей своей собственной дефлорации. Он положил меня на сиденье, а сам встал в раскрытой дверце. И совсем не играл со мной, вошел сразу и так умело, что ничуть не было больно. Наоборот, почти тут же стало так приятно, что я отключилась. И пришла в себя полностью, когда мы уже сидели в лесном ресторане за столиком на двоих. Потом Жан спросил номер, и мы занимались любовью до самой полуночи. Я быстро всему научилась.— А что сказали твои родители?— Да ничего. Назавтра я всем растрезвонила, что я уже не девушка, что у меня есть любовник. И они нашли это совершенно нормальным.— И Жан попросил твоей руки?— Да вовсе нет! Мы и не помышляли о женитьбе. Мне было неполных семнадцать, я только что сдала свой «бак» и была страшно горда, что я любовница, метресса солидного взрослого мужчины.— Так почему же ты оказалась замужем?— В один прекрасный день Жан сказал таким обычным спокойным тоном, что фирма посылает его в Сиам. Я чуть не упала со стула от огорчения. Но он так же спокойно объявил:«Я на тебе женюсь перед отъездом. А ты прилетишь ко мне попозже, когда я найду для нас дом».— Ну и как ты на это?..— Мне показалось это сказкой, слишком чудесной, чтобы осуществиться. Я радовалась и смеялась, как безумная. И через месяц мы поженились. И, представь себе, мои родители ничего не имели против того, что я была любовницей Жана, но просто встали на дыбы, узнав, что я буду его женой. Они говорили ему, что он слишком стар для меня, что я еще невинный ребенок.Как тебе это нравится, а? Но он сумел их убедить. Мне бы очень хотелось знать, что он им сказал. У моего папы чуть не случился инфаркт: он никак не мог примириться с тем, что я должна бросить вышмат.— Бросить что?— Высшую математику. Я занималась ею на факе. Мари-Анж рассмеялась. Эммануэль продолжала:— Это была папина идея — дочка будет крупным математиком… Ну ладно, Жан должен был улететь сразу же после свадьбы. Но вышло так, что, к счастью, его отъезд задержался на целых полгода. И потому я была законной супругой почти столько же времени, сколько была его любовницей. И знаешь, заниматься любовью законно не менее интересно, чем грешить. Хотя сначала мне было чудно, что мы занимаемся этим по ночам.— Где ты жила, когда он уехал? У родителей?— Да нет! В нашей квартире, в нашей собственной квартире на Рю Доттор Бланш.— И он не побоялся оставить тебя одну?— А чего тут бояться?— Как чего? Что ты будешь ему изменять. Эммануэль фыркнула:— Н-ну, не думаю. Мы никогда не говорили об этом. Эта мысль никому из нас и в голову не приходила.— Но потом ты все-таки изменяла ему?— Зачем? Около меня крутилась уйма всяких мужчин, но мне они казались ужасно смешными.— Значит, это правда, то, что ты говорила бабам…— Бабам?— Вчера, в бассейне. Ты разве забыла, что ты сказала, что никогда не спала ни с одним мужчиной, кроме своего мужа. Эммануэль задумалась едва ли на долю секунды, но этого хватило, чтобы встревожить Мари-Анж. Она привстала на коленях и вперила в Эммануэль недоверчивый взгляд.— Ни слова правды нет в том, что ты говоришь, — провозгласила она тоном обвинителя. — Стоит только посмотреть на твое лицо.Эммануэль довольно неумело постаралась спрятать свое смущение.— Начнем с того, что ничего такого я не говорила…— Как! Разве ты не сказала Ариане, что ты никогда не обманывала мужа, не изменяла ему? Вот об этом я тебе и говорю. Потому что я тебе не поверила. К счастью!Эммануэль ответила ей в тон, как адвокат отвечает наседающему на подзащитного прокурору:— Нет, ты ошибаешься. И я повторю, что я говорила совсем не то, что тебе кажется. Я всего-навсего сказала, что я была верной Жану все время, пока была в Париже. Вот и все.— Ну вот, а я что говорю!Мари-Анж пытливо всматривалась в лицо Эммануэль, но та смотрела на нее так обескураживающе правдиво! Однако недоверие Мари-Анж не исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16