Кого хотите. Иначе я не пойду.
— Довольно странное условие, — озадаченно пробормотал Олег.
— Олежка… — Лидия ласково взглянула на Олега и чарующе улыбнулась.
— Хорошо, согласен.
ГЛАВА VIII
В этот вечер в доме Коралловых царили оживление и веселье. Гостей было много. И несмотря на то, что некоторые из них присутствовали в доме Коралловых впервые, все чувствовали себя непринужденно, свободно. Только Лидия держалась скованно, мало разговаривала и почти ничего не ела. Олег всячески старался развлечь ее, но это ему не удавалось.
— Ничего не ест, — пожаловался Олег Майе, девушке лет двадцати четырех, сидевшей рядом со Степанковским. — Очевидно, мама приготовила невкусно.
— Нет, нет, что вы! Очень вкусно, — укоризненно глядя на Олега, запротестовала Лидия. — Я ем наравне со всеми.
— А вы Майя, тоже плохо едите, — сказал Степанковский, кладя на тарелку Майи большой кусок жаркого.
Краснея от неловкости, Майя попыталась отодвинуть свою тарелку, и мясо упало на скатерть, От этого она еще больше смутилась и покраснела.
— Вот видите, Валентин Александрович, что я по вашей милости натворила! — укоризненно проговорила Майя.
— Право, Майечка, я только хотел поухаживать… Ну, ничего, сейчас мы исправим ошибку.
Не успела Майя опомниться, как перед ней оказалось блюдо с целиком зажаренным поросенком.
Под общий смех Майя поставила блюдо на место и окончательно сконфузилась.
— Вы сегодня просто несносны, Валентин Александрович…
— Ну, вот я вас и обидел, — виновато проговорил Степанковский. — Извините меня…
А на другом конце стола шел свой разговор.
— Что ни говорите, — убеждал Матвеева Юрий Михайлович Кораллов, — а медицина — гуманнейшая из наук. Что может быть благороднее науки, служащей непосредственно человеку?
— Вы правы, Юрий Михайлович. Поэтому я и избрал Ольгу в спутницы жизни, — отшутился Матвеев.
— Это, пожалуй, единственный случай, когда медицина оказалась негуманной, обманув доверчивую девушку, — поглядывая влюбленными глазами на мужа, со смехом проговорила Ольга.
— Я утверждаю, — продолжал Кораллов, — что боле благородного труда, чем забота о здоровье и продлении жизни человека, на земле нет и не будет!
— А по-моему, самая интересная работа — это геологоразведка, — запальчиво заговорила сокурсница Олега Люся. — В любую погоду, подчас даже рискуя жизнью, искать и открывать для человечества нечто новое, отдавать всего себя работе, чувствовать, что ты делаешь нужное людям дело…
— Люся — будущий геолог, — со снисходительной улыбкой пояснил Олег. — Она и во сне видит неразведанные земли, а себя — их первооткрывателем.
— Весьма похвально, Люся, — вмешался в разговор Степанковский. — Если хватит пороху, не сдавайтесь.
— А я и не думаю. Скорее бы закончить практику и защитить диплом…
— Ты, Люся, всегда куда-то торопишься, — перебил ее Олег. — И я мечтаю о труде как о подвиге, но зачем же так торопиться? Надо пожить и в свое удовольствие, пока молод.
— К хорошему всегда торопиться надо, — внимательно взглянув на Олега, сказала Майя.
— Майя, безусловно, права, — подхватил Степанковский.
— Вот приятное единодушие, — многозначительно глядя на Степанковского, с улыбкой проговорила Ольга.
Олег нагнулся и что-то шепотом сказал Лидии. Она неохотно поднялась и последовала за Олегом в соседнюю комнату. Вскоре оттуда послышались звуки рояля. Играли вальс Чайковского.
А спор между тем разгорался.
— Только труд… Труд и есть счастье для советского человека. Известный английский философ Гоббс писал о человеке как об эгоисте. Он говорил, что человек человеку — волк. Каждый, дескать, стремится уничтожить другого, чтобы очистить место для себя. Такова природа буржуазного общества. У пас же действуют иные законы…
Тихо перебирая клавиши, Лидия прислушивалась к разговору. Постепенно она начала играть громче. Все притихли. Каскады аккордов нарастали. В них слышался то призыв к борьбе, то смятение души, рвущейся в неведомое. Стремительные порывы сменялись нежной проникновенной лирикой. И опять буря, опять настойчивое преодоление чего-то трудного. И наконец торжество победы…
— Хорошая музыка, — заговорил Степанковский, когда умолкли звуки рояля, — рождает желание творить… созидать.
— У меня музыка вызывает такое же чувство, — мечтательно сказала Люся.
— Да, друзья, тот, кто с песней по жизни шагает, ют никогда и нигде не пропадет, — вдруг заговорил строками из песни Юрий Михайлович Кораллов, поглаживая свою белоснежную бородку.
Нет на земле такого существа,
Столь жесткого, крутого, адски злого,
Чтоб не смогла хотя на час один
В нем музыка свершить переворота.
— Кто это сказал? — старый профессор лукаво скопил глаза на Люсю.
— Шекспир, — задумчиво и с каким-то благоговением произнесла Майя. — Как это верно сказано!
— Даже удивительно, что еще есть люди, лишенные дара воспринимать и любить музыку, — серьезно сказал Степанковский.
В соседней комнате вновь зазвучал рояль. Лидия играла вдохновенно. Олег, как зачарованный, смотрел на нее. Постепенно у рояля собрались все. Только Матвеев и Степанковский остались в столовой покурить.
Олег на цыпочках вышел и принес стулья. Стараясь не шуметь, все сели. Лидия словно не замечала никого вокруг. Ее пальцы легко бегали по клавишам. Вот послышались первые аккорды арии мадам Баттерфляй. И вдруг Лидия запела. Гости в изумлении переглянулись.
Матвеев и Степанковский присоединились к обществу. Валентин Александрович подошел к роялю. Лидия подняла на него глаза. Степанковский понимал, что он. сейчас во власти музыки, и все-таки сердце его дрогну по.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111