Василий слушал выступление Геринга по радио. Как бы отвечая на вопрос, почему все так происходит, тот говорил без тени смущения: «В большом деле без издержек не обойтись. Это неизбежно…»
В Германии делать было больше нечего. Все, что Василий видел вокруг себя, возмущало, вызывало чувство негодования. Он возвращался домой с тяжелым сердцем.
Германо-бельгийскую границу поезд Берлин — Париж пересекал ночью. На немецкой пограничной станции пограничники и таможенники побежали по вагонам. Они обходили одно за другим купе, будили пассажиров, проверяли документы, вещи. Некоторым пассажирам пограничники предлагали сойти с поезда с вещами и направляли их в помещение таможни при вокзале. Носильщиков почему-то не оказалось, и пожилые люди, мужчины и женщины, сгибаясь под тяжестью чемоданов, шагали к вокзалу.
Очередь дошла до Василия. Офицер пограничной службы повертел в руке чехословацкий паспорт и сказал:
— В таможню с вещами!
— У меня один маленький чемодан, его нетрудно проверить и здесь, на месте, — Василий хотел было открыть чемодан.
— Не возражать! — гаркнул офицер.
Василия проводили в помещение пограничного пункта. В большой комнате, обставленной казенной мебелью и пропитанной запахом казармы, за большим столом сидел грозного вида офицер. Рядом с его столом стоял человек в форме таможенного чиновника. Взяв паспорт Василия, офицер начал задавать уже ставшие привычными вопросы:
— Фамилия?.. Место рождения?.. Профессия?.. Зачем ездили в Германию?
Получив исчерпывающие ответы на все эти вопросы, офицер исподлобья взглянул на Василия:
— Иудей?
— Словак и католик по вероисповеданию.
— Иудеи заклятые враги Германии, но… — небольшая пауза, — славяне тоже не лучше, хотя они и христиане!
Василий молчал.
— Отвечайте на вопрос: почему на вашей родине, в Чехословакии, угнетают немецкое меньшинство?
— Политикой я не интересуюсь и ответить на ваш вопрос не могу. Потом, я живу во Франции.
— Все вы невинные овечки и ничего не знаете? Подождите, придет время — сами разберетесь или мы заставим вас разобраться!..
Василий молча положил перед офицером договоры, заключенные в Берлине и Лейпциге.
— Из этих бумаг следует, что вы установили коммерческие связи с немецкими торговыми организациями. Но так ли? — спросил офицер.
— Совершенно верно. Я совладелец рекламной фирмы в Париже, и у нас давно установились добрые отношения с немецкими деловыми кругами!
Офицер вернул ему паспорт и договоры.
— Можете следовать дальше!
Чемодан его даже не открыли.
Переехав французскую границу, Василий облегченно вздохнул. «Нет, ехать еще раз в Германию с чехословацким паспортом не стоит!» — подумал он.

В Париже Василия ждало множество новостей.
Лизы дома не оказалось, и он, оставив чемодан, поспешил в контору. Первым, кого он увидел, был Борро.
— Ну, Анри, какие у нас новости?
— Есть кое-какие!.. Начнем с того, что за последнее время мсье Жубер находится в подавленном состоянии духа и почти ни с кем не разговаривает. Никто не решается спросить его о причине такого настроения, а он, в свою очередь, избегает разговоров на эту тему. Даже ваша телеграмма о выгодных заказах не произвела на него никакого впечатления!.. Поступило предложение от крупной американской фирмы послать к ним представителя для переговоров о рекламировании нескольких кинокартин. Мы еще не ответили им, — ждали вашего приезда. Гомье закончил эскизы для Италии, и, если вы их одобрите, мы тотчас отошлем их… Что касается лично меня, то я собираюсь посетить, как вы пожелали, национал-социалистский рай — побывать в Берлине, Лейпциге…
— Хорошо, что напомнили об этом!.. Сегодняшняя Германия, Анри, — это страшная тюрьма, и при малейшей оплошности вы можете исчезнуть в ней бесследно, как исчезают многие. Я соглашусь на вашу поездку при условии, что вы дадите мне слово ничего там не видеть, ничему не удивляться, а главное — молчать!
— Смею заверить вас, дорогой патрон, что у меня нет никакого желания очутиться за решеткой и, тем более, исчезнуть бесследно из этого лучшего из миров!.. Постараюсь быть немым как рыба. В этом вы можете на меня положиться, — сказал Борро.
— Когда вы собираетесь ехать?
— Хоть завтра, если у вас нет возражений. Немецкая виза у меня в кармане, остается купить билет.
— Возражений нет. Хочу обратить ваше внимание на важность прочных деловых отношений нашей фирмы с ярмарочным комитетом в Лейпциге. Учтите, у них неисчерпаемые возможности обеспечить нас заказами.
— Сделаю все, что в моих силах!.
Не успел Василий разобрать почту, как в кабинет вошел Жубер. Он молча пожал компаньону руку, медленно снял пальто, повесил на вешалку.
Борро оказался прав: вид у Жубера был неважный, он заметно осунулся, побледнел.
— Хорошо, что вы приехали, — сказал Жубер, присаживаясь к столу Василия. — Надеюсь, путешествие было приятным?
— Поездка была удачная, но тяжелая… Вы знаете из моей телеграммы, что мне удалось завершить переговоры с Берлинской конторой кинопроката и, самое главное, заключить выгодный договор с Лейпцигским ярмарочным комитетом. Таким образом, на ближайшее время мы с вами избавлены от капризов рынка. И все-таки поездка была ужасная! Вы даже представить себе не можете, что творится там, в Германии. Неприкрытая диктатура, уничтожение всякой демократии, подавление человеческой личности, варварство… Временами мне не верилось, что все это я вижу наяву… — Василий замолчал, заметив, что Жубер не слушает его, и спросил: — А теперь скажите, что с вами?
— Почему вы задаете мне такой вопрос?
— За короткое время моего отсутствия вы сильно изменились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143