— Ты слишком нетерпелив, Вилли-солнышко, — сказала Модести. — Люсиль сейчас гораздо лучше, чем прежде. Погоди, она вылечится. — Модести откинулась на спинку сиденья, и вдруг на ее лице появилась озорная улыбка. — По крайней мере, я ведь от этого вылечилась, — сказала она.
Таррант рассмеялся, ощущая, как страшные тиски, давившие на его мозг, постепенно отпускают его. Неприятности этой недели медленно, но верно отходили на задний план, и теперь лишь где-то в самом уголке сознания оставалась точка. Это, впрочем, его порядком раздражало, он умолк и стал глядеть в окно.
Таррант уже не раз напоминал себе, что глупо тревожиться из-за этого. Нет, все его тревоги напрасны. Скорее всего, Модести вряд ли заинтересуется… И если заинтересуется, то ничего опасного тут не предвидится. Работа обещала быть непыльной, без особого риска.
Но вдруг внутренний голос бестактно напомнил ему: «Ты то же самое говорил в прошлый раз».
Таррант только вздохнул. Кому-то в этом мире постоянно приходилось отправлять людей играть в грязные игры, и он тем или иным способом принимал в них участие… Вот уже двадцать с лишним лет.
То, что в основе своей он был человеком старой закваски и не любил использовать в интересах дела женщин вообще и Модести Блейз в частности, ничего не меняло. Один француз как-то заметил, что нет никого более безжалостного и коварного, чем английский джентльмен старой закваски, который, как ему кажется, только выполняет свой долг.
Таррант не собирался оспаривать это суждение. Он вообще не позволял своим личным воззрениям вмешиваться в железную служебную необходимость. С грустью и неохотой он заставил себя признать, что, независимо от того, трудной или легкой обещала быть эта работа, он обязательно воспользуется услугами Модести Блейз, если только это ему удастся.
Глава 3
В помещении пахло порохом. Из-за спины Тарранта доносился гул кондиционера.
Модести Блейз стояла у одного конца тира, одетая в черные брюки в обтяжку, черную же рубашку, застегнутую на все пуговицы, и туфли без каблуков. Волосы были собраны в пучок на затылке. На ней был также кожаный пояс с кобурой «ган хоук», в которой находился кольт тридцать второго калибра.
«Стрельбище» занимало часть длинного зала со звуконепроницаемыми стенами. Другая сторона была отведена под тир для стрельбы из лука, а между ними находился большой квадрат, застланный борцовским ковром. Часть одной стены была отведена под коллекцию оружия — как огнестрельного, так и холодного. Таррант знал, что очень немногие выставленные тут образцы современного западного оружия использовались в деле, и, напротив, далеко на все экспонаты, изготовленные в седой древности, выполняли только декоративные функции.
Таррант сел на скамейку возле душевых, чуть сзади Модести. В дальнем конце «стрельбища», у стены, закрытой мешками с песком, виднелась мишень — человеческий силуэт.
— Ну, Вилли, — сказала Модести. — Все дело за тобой.
Она стояла расслабившись. Глаза ее были закрыты, руки опущены по бокам.
Вилли тоже был в черных брюках и черной рубашке. С задумчивым видом он подошел к Модести. Таррант пытался понять, что он выкинет на сей раз. Минуту назад, при последнем выстреле Модести, он внезапно ударил ее ладонью по плечу так, что она полетела вперед.
Теперь, оказавшись рядом с Модести, Вилли чуть наклонился и махнул ногой, как косой. Эта «коса» угодила Модести ниже икр, отчего она снова потеряла равновесие и, уже падая, ловко извернулась, чтобы приземлиться боком, а не на спину. Когда она коснулась пола левой рукой, в правой уже появился револьвер, и звук выстрела заглушил удар ладони об пол.
Силуэт задрожал. Пока Модести поднималась на ноги, Вилли подошел к мишени.
— Четыре дюйма от сердца на двух часах, — сообщил он, не скрывая своего удовлетворения.
— Быстрее, чем в прошлый раз, — заметил Таррант. — И кстати, не менее точно.
Модести кивнула, а вокруг ее глаз появились лучики-морщинки. Она о чем-то сосредоточенно размышляла.
— Да, — наконец кивнула она. — Я понимаю, почему некоторые носят кобуру высоко, по-кавалерийски. Тут есть свои плюсы, особенно если револьвер простого действия. Но мой кольт — самовзводный. Я отрабатываю этот способ ношения уже полгода, но все равно мне больше нравится, когда кобура на бедре.
— Мне показалось, что положение кобуры по-кавалерийски причиняло вам некоторые неудобства, — заметил Таррант.
— Большой беды тут нет, — сказала Модести, открывая барабан кольта, чтобы перезарядить его. — Но вообще-то вы правы. Когда кобура высоко на боку и ремень идет через поясницу, мне все-таки как-то неловко. Да еще когда револьвер торчит вниз рукояткой. Одно дело стрелять по мишеням, но в настоящем деле могут возникнуть осложнения. Если в суматохе грохнешься на спину, можно сильно ушибиться.
— И вы тем не менее отрабатывали этот способ полгода?
— Это необходимо. Новый прием всегда поначалу не нравится, но потом может оказаться самым удобным. По крайней мере, не грех попробовать. Если получается выигрыш в десятую долю секунды, это окупает полгода работы.
Она говорила так, словно излагала непреложный закон природы. Именно это и не переставало восхищать Тарранта: ее потрясающий профессионализм. Вот уже час, как они находились в этом помещении, куда прошли через две массивные двери — одну из дерева, другую из стали, и все это время Таррант наблюдал, как Модести и Вилли Гарвин тренируются.
Он видел, как Вилли управляется со своими двумя ножами с черными рукоятками из кости и лезвиями в пять с половиной дюймов со специальной насадкой на кромке — для поединков на ножах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97