Они танцевали, прижавшись, так тесно обнимаясь еще и потому, что Коплан намеревался воспользоваться ею как щитом, если возникнет опасность.
Неожиданно он сделал странное открытие: среди посетителей он заметил троих мужчин, сидевших довольно далеко друг от друга, хотя они имели общую особенность.
Первый — европеец с острым носом, на котором сидели очки, — своим праздничным видом показывал, что редко бывает в подобных заведениях. Второй — пуэрториканец, смутно напоминал Кристо Валиенте: то же хрупкое сложение, та же неизменная гримаса на лице. Что касается третьего, красавчика, одетого с излишней элегантностью, то он смотрел скучающим взглядом на латиноамериканский оркестр.
Странная вещь: все трое были глухими… Только наметанный взгляд Коплана мог заметить эту деталь, потому что мембрана слухового аппарата была засунута глубоко в ухо, а провод, спускавшийся под лацканом пиджака, был практически незаметен.
Трое глухих в одном ресторанчике — это слишком. А когда каждый из них, не скрывая скуки, сидит перед бутылкой шампанского в одиночестве в течение двух часов, это становится подозрительным. Затерявшиеся в толпе посетителей, они вполне могли остаться незамеченными. Но чувства Коплана были обострены, поскольку он знал, что над ним висит дамоклов меч.
Не выражая ничего, кроме нежной пылкости, он еще крепче обнял полное неги тело Моник. В некоторых обстоятельствах он имел ценное качество смотреть не туда, куда, казалось, были направлены его глаза…
Прижавшись к нему, Моник — воплощенное сладострастие — повисла у него на руках. Она испытывала тайную радость при мысли о Рикардо, следившем за ней с мрачной яростью. Ее движения были воплощением плотского зова.
— Не особо усердствуй, — шепнул ей на ухо Коплан. — Я ведь не деревянный.
— Да? А я думала, что это именно так, — возразила она, еще сильнее прижимаясь к нему.
Но музыка замолкла, и они вернулись за свой столик, выпили шампанского, чтобы утолить жажду. Моник взглянула на часы.
— Половина первого! — воскликнула она. — Ты не думаешь, что нам лучше вернуться?
Огонек, горевший в ее глазах, превращал простое предложение в обещание любовных радостей.
— Я только этого и жду, — уверил он.
Он поискал глазами метрдотеля, пока Моник вставляла в свой мундштук последнюю сигарету.
Коплан заметил, что один из глухих оплатил свой счет и собирается уходить. Это был самый маленький из троих, тот, который напоминал Кристо Валиенте. Коплан увидел, как он встал и направился к занавесу, закрывавшему вход.
Моник смотрела в зеркальце своей пудреницы, равнодушная к шуму кабаре.
Франсис получил счет, положил на тарелку две двадцатидолларовые купюры, убрал в карман полученную сдачу и подождал, пока молодая женщина закончит. Они встали и пошли к выходу, пробираясь между столиками.
Когда они зашли за занавес, Коплан спросил:
— Пешком или на такси?
— Пешком, — выбрала Моник. Коплан взял ее за локоть и сказал:
— Пошли…
Вдруг его брови нахмурились. Он отпустил Моник и буркнул:
— Черт! Я забыл сигареты и зажигалку. Подожди меня секунду.
Не дав ей времени ответить, он вернулся в зал, столкнувшись с мужчиной неопределенного возраста, стоявшим за занавесом. Пробормотав извинение, Коплан прошел мимо него и направился к столику, который только что оставил. Он взял вещи, «забытые» им на скатерти, потом, вместо того чтобы пройти к выходу, побежал к туалету. По пути он посмотрел, на месте ли двое других глухих, и увидел, что столики их свободны. Опасность становилась яснее.
Не теряя ни секунды, он прошел по коридору, открыл дверь с табличкой «служебное помещение» и оказался на кухне, нос к носу с пузатым поваром.
— Где можно выйти? — спросил он резким тоном. Одновременно он оттолкнул ошеломленного человека, больше возмущенного, чем удивленного вторжением в его епархию. Решительный вид и мощное сложение визитера сразу отмели возможность возражений, которые хотел высказать повар.
— Э… туда, — указал он пальцем.
Коплан отодвинул его рукой и направился в указанном направлении. Другие члены персонала подняли на него удивленные глаза, но он прошел так быстро, что никто не успел задать ему глупых вопросов.
Он толкнул вторую дверь, прошел по другому коридору и, оказавшись перед железной дверью, отодвинул щеколду. Дверь открылась на темную улочку. Коплан спустился на ступеньку и закрыл за собой дверь. Оказавшись на узкой, плохо замощенной улочке, он внимательно осмотрелся, потом бесшумно метнулся к более широкой улице, которая виднелась метрах в тридцати.
Глава XI
Коплан шел в тени высоких фасадов, обдумывая, как воспользоваться этой ситуацией. Если он найдет в конце улицы такси, он вскочит в него, чтобы потом вернуться к Моник, которая, должно быть, теряла терпение перед главным входом в «Кубан Мамбо». Он будет следить за ней, пока она не встретится со своими сообщниками. Дело нескольких секунд…
Когда он был примерно в десяти метрах от угла, инстинкт заставил его прижаться к стене: в конце улочки была видна фигура одного из трех глухих — самого маленького, ушедшего первым.
Сунув обе руки в карманы пиджака, Мануэль стоял на углу улочки, даже не думая посмотреть в сторону Франсиса. С сигаретой, прилипшей к губе, он небрежно прислонился к фонарному столбу.
Коплан пошел назад, прижимаясь к стене. Другой конец улицы казался более походящим. Он слышал близкий шум Уличного движения, что составляло контраст с пустынным и мрачным видом того переулка, куда он выбежал.
Франсис боялся, что Моник, охваченная подозрениями, не станет дольше ждать его… Он прибавил шаг, миновал железную дверь, из которой вышел, и поспешил к другому концу улочки, дважды обернувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37