Он хотел во что бы то ни стало помешать старику совершить отчаянный поступок.
— Слушай, дурак, — буркнул он, — ты знаешь, что произошло бы, если бы меня удалось убить? Ты бы отправился на тот свет следом за остальными после того, как сыграл свою роль лжесвидетеля! Это стало бы финальным штрихом: тебя убили бы, чтобы заставить поверить, что ты сказал правду! Дело было бы сделано; мой преемник имел бы на руках только фальшивые карты, всученные ему, и вечно бы искал выдуманные машины и несуществующих людей.
Челюсть Дютроше задрожала, как будто он собирался зарыдать. Из его горла вырывались всхлипы, и он с большим трудом сдерживал их. С поднятыми руками и посиневшими от удара губами, он внушал скорее сочувствие, чем презрение.
— Сколько тебе дали, чтобы ты мне рассказал эту историю?
— Пятьсот франков. Коплан скривил губы.
— И из-за этого ты впутался в грязное дело в твоем возрасте!
Уверенный, что укротил его, Коплан убрал пистолет.
— Опусти руки, — приказал он. — И садись. Растерявшийся, с опущенным взглядом, Дютроше поднял свой упавший стул. Он буквально рухнул на него.
Коплан сунул обе руки в карманы брюк, потом, подойдя к столу, сказал:
— Я даю тебе шанс, дед. Или ты уйдешь отсюда вместе со мной и отмотаешь десять лет за соучастие в похищении, или расскажешь мне правду и я оставлю тебя в покое. Что ты предпочитаешь?
Дютроше поднял на Франсиса жалкое лицо, на котором появился огонек надежды. Он прочистил горло, попытался проглотить слюну и пробормотал:
— Я… я вам скажу.
— Сначала выпей глоток и отвечай на мои вопросы. Что ты видел на дороге?
Коплан слегка наклонился вперед, затлив дыхание.
— Ну… — отвечал старик, — все было почти так, как я вам рассказал… только увезли не девушку, а мужчину.
Он говорил неуверенным тоном, как будто старался быть максимально правдивым.
— Ладно, — сказал Коплан. — Продолжай.
— Женщина эта была не блондинкой. Красивая брюнетка, такая, знаете, похожая на киноактрису, с грудью, которая…
— Знаю.
Черт возьми! Ведь это была Клодет… Она была полезна своим сообщникам, имея такие внешние данные и лицо невинной девушки, дышащее искренностью. Значит, именно она послужила приманкой.
— Когда мужчину втянули в машину, — продолжал Дютроше уже легче, — она села в другую, стоявшую метрах в пятидесяти от перекрестка на боковой дороге. Из этой машины вышел брюнет и пошел к моему дому, а большая машина уже уехала. Он предложил мне сделку: если меня спросят — что, по его словам, маловероятно, — я все расскажу, переменив роли и дав неточные описания. За мои труды он предложил мне двести пятьдесят франков, а остальные обещал заплатить через неделю, если до того времени меня допросят. Уходя, он посоветовал мне быть осторожным, потому что, как он сказал, он будет за мной наблюдать. Я не должен был упоминать про третью машину, на которой он приехал. Он, должно быть, иностранец: говорил с сильным акцентом. Я сказал себе; что в этом, наверное, нет ничего серьезного, поскольку никому ничего не сделали плохого. У человека было свидание, и он поехал с друзьями, вместо того чтобы вернуться на собственной машине. В этом нет ничего драматического…
— Иногда, — сказал Коплан, — но не в данном случае. И это даже более драматично, чем ты думаешь. Кто потом поехал на машине похищенного?
— Тот, кто разговаривал со мной. Все произошло в несколько минут…
«Значит, — подумал Франсис, — на месте было три машины и в той, куда села Клодет, несомненно, было много людей. Это объясняет, как они смогли одновременно проследить за несколькими свидетелями…»
Пуэрториканец, напавший на него, был убийцей Малара и мамаши Тревело. Гурена убил один из спутников Клодет.
— Как выглядел человек, которого похитили? Озадаченный Дютроше поскреб подбородок. Он с сомнением пожал плечами и сказал:
— Как все… Я не знаю, что…
— Рост. Высокий? Низкий?
— Средний.
— Толстый? Худой?
— Средний… ни, то, ни другое.
Когда нужно было говорить правду, старик был менее точен.
— Лет тридцати пяти — сорока. Коплан занервничал:
— Черт возьми! У тебя же было время его разглядеть! Ты видел, как он дважды пересек дорогу! Ты не можешь описать его получше?
Дютроше облокотился о стол, положил подбородок на кулак и крепко задумался.
— Он был в шляпе, — гордо сказал наконец крестьянин.
— Черт! — ответил раздраженный Франсис.
Скорее всего, он вытянул из старика все, что было можно. Для очистки совести он осведомился о марках машин, стоявших на перекрестке.
— О, знаете… я в них мало разбираюсь, — признался Дютроше, неопределенно махнув рукой. — Все, что я знаю: та, в которую сел тот месье, была намного больше двух остальных.
— Спасибо, — сказал Коплан. — Вот это мне очень поможет. С подобными описаниями я их сразу найду, тем более что по Франции ездит всего-навсего десять миллионов машин.
Смутившись, старик с испугом смотрел на него. Этот сарказм не обещал ему ничего хорошего.
Но Коплан, думавший о другом, улыбнулся.
— Слушай, Жюль, — сказал он с неожиданной фамильярностью, — мы договоримся о линии поведения. Ты останешься у брата, как мы решили раньше, потом вернешься в Лурд и ничего не изменишь в заявлении, сделанном инспектору. Деньги оставишь себе и совершенно забудешь все, относящееся к этому делу. Понял?
По мере того как он говорил, улыбка сходила с его лица и голос становился властным; последние слова прозвучали очень жестко.
Дютроше молча кивнул.
— Если пасть откроешь и что-нибудь ляпнешь, даже полиции, я позабочусь, чтобы тебя отправили на нары до конца твоих дней. Запомнишь?
Он отошел от стола, взялся за ручку двери и закончил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37