Коплан подумал, что события, хоть и пошли не так, как рассчитывали заговорщики, все же послужили их замыслам.
Д'Эпенуа вернулся в Мосул скрепя сердце и только по особой просьбе Фабиани, даже не догадываясь, что Халида похитили.
Озабоченный Коплан машинально взял длинную турецкую сигарету из ящичка Тархана, закурил ее.
— Если бы я хотел обменять наше молчание по поводу этой ленты и возвращение вам свободы на свободу моих коллег, к кому мне следовало бы обратиться?
Генерал опустил голову, чтобы лучше обдумать ответ. Вопрос ставил его в сложное положение. Конечно, его друзья хотели вести переговоры, но сохраняя инициативу. Назвать имя — значит предать этого человека.
Он поднял черные глаза на Коплана.
— Я ваш пленник и не могу вам советовать, — выговорил он. — Я не думаю, что это даст положительный результат. Слишком поздно. Теперь, когда мы удерживаем заложников, вы уже не можете использовать эту запись. Остается только ждать. События положат конец этой ситуации.
Это было верно, но Мухтар не сказал, кто, в конце концов, последняя инстанция, которая решает судьбу захваченных агентов.
Коплан и Тархан обменялись озабоченными взглядами. Дипломатия не дала желаемых результатов.
— Отлично, — сухо заключил Коплан, — Движущие причины вашей революции, возможно, заслуживают уважения; если бы мы хотели быть информированы о ваших действиях, то не для того, чтобы им мешать, а чтобы понять. Раз вы мне в этом мешаете, я вернусь в Багдад, пойду в управление государственной полиции и посоветую там прослушать эфир на частоте двадцати четырех мегагерц. Когда пеленгатор засечет передатчик, мы несомненно освободим наших товарищей.
Он повернулся спиной к генералу и сказал Тархану:
— Я покидаю вас. Он может идти досыпать после того, как оказал огромную услугу своему делу.
Турок был ошарашен почти так же, как генерал. У этого чертова француза были светлые мысли, приводящие в замешательство своей простотой.
Отекшее лицо Тархана прояснилось.
— Удачи! — пожелал он. — Вы можете добраться до Багдада к полудню. Вам зальют полный бак.
— Подождите, — внезапно взмолился Мухтар, с лихорадочно блестящими глазами хватая Франсиса за руку. — Не делайте этого! Вы спровоцируете страшную бойню!
— Вы тоже! То, что вы выпускаете кишки друг другу, мне безразлично; но как только вы касаетесь волоска одного из моих соотечественников, я не согласен.
Он освободился резким движением, а Мухтар опять заговорил прерывающимся голосом:
— Послушайте. Я дам вам пропуск, подписанный моей рукой. Вы сможете освободить ваших друзей, беспрепятственно покинуть страну. Вам заплатят целое состояние… но поклянитесь мне, что откажетесь от своего плана!
Коплан невозмутимо раздавил окурок о пачку египетских фунтов.
— Деньги меня не интересуют. И я никогда не даю клятв. Вам придется рискнуть.
Генерал сомневался недолго.
— Дайте мне ручку, — лихорадочно попросил он. — Я вам доверяю.
Тархан подтолкнул к нему листок бумаги и авторучку.
Он был доволен, что Коплан добился своего. Сам же он все слышал, но не вмешивался. Он не взял на себя никаких обязательств по отношению к кому бы то ни было. И если француз откажется от программы, которой угрожал Мухтару, турецкой разведке ничто не мешает осуществить ее.
Коплан угадал мысли Тархана и, стоя за спиной генерала, подмигнул турку.
Мухтар закончил послание специальным знаком и протянул Коплану.
— С этой бумагой идите в Багдад на Мансур-стрит, дом семьдесят два. Это как раз недалеко от посольства Франции. Спросите полковника Зелли. Договариваться будете с ним.
Коплан взял листок, покрытый арабскими буквами, и передал его Тархану:
— Что он тут написал?
Турок пробежал записку глазами и возвратил ее:
— «Податель сего достоин самого глубокого уважения. Соблаговолите выполнить его просьбу и помогать ему при всех обстоятельствах». Подпись: «М-3».
Коплан кивнул и сложил бумагу вчетверо.
Мосульские пожарные все еще тушили огонь, возникший в старом квартале, возле Атгир-стрит, когда Коплан проехал местечко Эрбиль.
В два часа дня, в ужасную жару, он въехал в столицу.
На вилле «Шахерезада» предупрежденный электрическим звонком Фабиани выскочил в холл, поспешил ему навстречу.
— Ну что? Возвращаешься несолоно хлебавши? А тип, которого ты должен был притащить?
Франсис ответил:
— Мне не пришлось тащить его сюда, представь себе. Я там получил все, что мы надеялись вытянуть из него здесь.
— И ты отпустил его?
— Не совсем. Но предложи мне сначала выпить.
Его оптимистический вид несколько успокоил Фабиани, который после его отъезда ужасно волновался.
Укрывшись в подземном тайнике, друзья принялись за «Шуэпс тоник», сдобренный дозой джина, и несколько минут Коплан наслаждался настоящим покоем.
— У меня достаточно материала, чтобы ты смог отправить Старику роман с продолжением, — объявил он, положив руки на подлокотники своего кресла, а ноги на стол.
— Хорошо, а ребята?
— Я надеюсь, мы вытащим их из передряги. Сегодня вечером или завтра. И я, в общем, догадываюсь: Халид заложил Марту и Эктора, девчонка сдала Фельдмана, а д'Эпенуа назвал тебя.
Фабиани откинулся назад, неприятно пораженный.
— Что ты тут рассказываешь?
— Правду. Я понимаю, что это может показаться странным, но это так.
Коплан рассказал о своих приключениях в Мосуле. Он сообщил, как генерал и он сам попали в руки турецких агентов, дал отчет о своем сотрудничестве с ними и об их совместной экспедиции на тайную базу в старом квартале.
— Кстати, — напомнил он, — тебе следовало бы держать приемник постоянно включенным на двадцать четыре мегагерца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36