«Водопроводчик», на котором тоже была маска, выбрался из фургона, помог женщине надеть наручники на запястья и лодыжки грека и, завязав ему глаза и рот, бросить на заднее сиденье «датсуна». Затем они бегом вернулись в фойе, где Черное пальто уже заканчивал связывать пуэрториканца. «Водопроводчик» втолкнул второго охранника в «датсун» и, достав баллон со сжатым воздухом, подкачал переднее колесо.
Черное пальто и женщина перетащили восемь брезентовых мешков из фургона в Коркоран-центр и свалили их за лифтами, в нише телефона-автомата.
«Водопроводчик» отогнал «датсун» с бесчувственными «пассажирами» квартала на три и бросил его у автобусной остановки.
В фойе Коркоран-центра Черное пальто соединял мешки кабелями. Закончив, он вытащил подпорки, удерживавшие двери открытыми. Сообщники вышли наружу. Двери с размаху захлопнулись за ними.
Все это видел один только Будда.
Черное пальто сел за руль, вывел машину на улицу. Стянул свою маску. В зеркале заднего обзора ему был виден грузовой отсек, где его облаченный в платье сообщник тоже стянул с себя маску и парик. В зеркале Черное пальто видел щетину, проступавшую из-под густых румян, и ярко-розовую полосу губной помады.
Фургон водопроводчика притормозил у обочины. Будда забрался в него. Положил пистолет с глушителем на пол фургона, прижал руки в перчатках к отдушине печки.
Помигав поворотником, фургон вновь выехал на пустынную улицу, остановился на перекрестке на красный свет. Повернул направо.
Растаял в утренних сумерках.
Зеленый свет.
Снова красный.
Зимнее небо было чистым, как холодная родниковая вода.
Желтое такси выплыло из облаков пара, прогрохотало по подковообразному подъездному пути Коркоран-центра и остановилось возле закрытых дверей.
Таксист обернулся к четырем пассажирам, расположившимся на заднем сиденье:
— Эй, вы уверены, что хотите выйти именно здесь?
— Я ждала этого момента двадцать один год! — воскликнула женщина постарше. Этим утром она встала раньше всех, приняла ванну, оделась, привела в порядок свои серебристые волосы и щедро полила их лаком, почистила свое старое шерстяное пальто и, выпив кофе, стала ждать, когда проснутся остальные. На ее коленях покоилась черная сумочка внушительных размеров.
— Мама, — предостерегающе сказала женщина помладше в голубой парке и джинсах. У дочери вообще не было сумочки. Она унаследовала широкие скулы и голубые глаза своей матери. И волосы были, как у матери, но только коротко стриженные и незавитые.
— Да что тут делать? — спросил таксист. — Все же закрыто, вокруг ни души.
— Мы хотим посмотреть, — ответила пожилая женщина.
Ее дочь закатила глаза, изогнулась на тесном заднем сиденье и начала рыться в кармане джинсов, толкнув коленом мать. Та, в свою очередь, толкнула мужчину, сидевшего с ней рядом. На нем была десантная куртка с коричневой окантовкой. Его руки в толстых перчатках баюкали пластиковое ручное креслице со спящим ребенком.
Бабушка спросила, обращаясь к таксисту:
— Вы знаете, где мы находимся?
— У меня же где-то были какие-то деньги, — пробормотала дочь.
— Не торопитесь, — сказал, обернувшись к ней, таксист, — счетчик уже выключен.
И добавил, обращаясь к бабушке:
— Коркоран билдинг.
— Правильно. Коркоран билдинг. А Кэрол Корк...
— Мама!
— Может быть, я смогу достать свой бумажник, — вступил в разговор муж, но, как только он пошевелился, ребенок махнул одетой в рукавичку рукой, и мужчина, который всего три месяца назад стал отцом, застыл.
— Это она, — заметила бабушка, указывая на женщину рядом с собой. Ее дочь сначала побледнела, а затем залилась краской.
— Она архитектор. Мечтала построить девятигранный дом. И вот мечта сбылась. Это ее первый персональный проект. Арендаторы будут въезжать только завтра, но ее работа уже выдвинута на премию Райта.
— Что за премия такая? — поинтересовался таксист.
Дочь вытащила долларовую банкноту из заднего кармана. Счетчик показывал четыре доллара восемьдесят пять центов.
— Простите? — переспросила бабушка.
— Как называется премия, которую она выиграла?
— Она называется «Тысяча чертей, мы опоздали»! — Дочь вытащила купюру из кармана блузки, это оказался еще один доллар.
— Премия самому одаренному архитектору, — улыбнулась бабушка.
— Кажется, что-то слышал об этом, — откликнулся таксист.
— Ну конечно же, слышали, — подтвердила бабушка.
Отец, он же зять, смеялся — тихонько, чтобы не разбудить спящего сына. Они назвали его Питер Росс: первое имя в честь дедушки по линии матери, а второе — по линии отца.
— Но, ребята, сейчас-то вы здесь что делаете?
— Торчим в этом чертовом такси! — Дочь вытянула ноги и добралась до последнего необследованного кармана джинсов.
— Мы хотим забраться на крышу всей семьей, чтобы увидеть, как первый луч света отразится от этих девяти стен и осветит город! — сказала бабушка. — Она спроектировала это специально таким образом, — доверительно сообщила она шоферу. — Когда она была маленькой девочкой...
— Ну мама!
— Вы можете прочесть ее имя на табличке в вестибюле, — продолжала бабушка, — Кэрол Коркоран.
— Я не могу торчать здесь до обеда.
— Какая жалость, — ответила бабушка.
— Ах да, дорогая, — обратилась она к дочери, открывая свою внушительную сумочку, которая до сих пор мирно покоилась на ее коленях, — позволь мне заплатить.
— Самое время, — пробормотала женщина, недавно добавившая роль матери к ролям дочери, жены, пианистки и архитектора, которые она сочетала в себе до сих пор. — Для чего же иначе нужны матери?
Женщины начали выбираться из такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108