— Особенно на обиды… Однажды после выступления в цирке обидели слона… Простите, я вас не задержу рассказом?
— Если можно, лучше в следующий раз, я, к сожалению, сегодня очень занят. Так что же насчет нашего общего знакомого?
— Я сказал, что смогу его опознать.
Рубинчика немного огорчила вежливая сдержанность собеседника.
— Давайте попытаемся, Марк Владимирович, еще раз восстановить подробный портрет вашего рижского знакомца.
— Он высокий. Так примерно метр девяносто. Светло-русые волосы, зачесанные на пробор… Серо-голубые глаза. Широкоплечий.
Сергей Николаевич, слушая, достал из пухлой коричневой папки какой-то отпечатанный на машинке листок и пробежал его глазами.
— Очень сильный, — продолжал Марк. — Он сказал, что тренируется ежедневно по системе «Атлас». Меня это, кстати, сразу же удивило… На скуле шрам…
«Малозаметный после пластической операции шрам ранения в автомобильной катастрофе», — прочел про себя Сергей Николаевич.
— На руке у него с тыльной стороны, — продолжал Марк, — между большим и указательным пальцем родинка.
— Родинка? — заинтересовался Сергей Николаевич.
— Он, кстати, сказал, что она у них фамильная, у отца была и у деда.
— Странно. Какого она цвета?
— Темно-коричневого.
— Вы могли бы его узнать в толпе?
— Сразу же.
— Хорошо, товарищ Рубинчик. Пока что у меня все.. Прошу вас о нашем разговоре никому не говорить. Какие ваши ближайшие планы? В отпуск не собираетесь?
— Я его уже отгулял зимой.
— Тем лучше. Если вы нам понадобитесь, сообщим. Возражений нет? — Сергей Николаевич улыбнулся.
— Готов соответствовать, — напыжился Марк.
— До свидания!
Марк скис сразу же после того, как за ним закрылась дверь комитета. Возможно, сказалось нервное напряжение утра: первая операция, серьезный разговор в серьезном доме, перепады в настроении от зажатости к раскованности.
Он так до конца и не понял, кем был тот странный и страшный парень. Неужели шпион, диверсант? Тогда почему он его не убил?

Он мог бы пойти пообедать в «Арагви» — там и в июле всегда прохладно: подвал с мраморными стенами.
В «Арагви» шашлыки на ребрышках, цыплята табака, нежное сациви из кур или индейки в ореховом соусе, тонкий, лимонного цвета подогретый сыр сулгуни, розовая фасоль — лоби и множество восточных трав соусов, специй.
Он мог бы пойти обедать в кафе «Националь» стоило ему только показаться в дверях, и знакомый официант уже заказал бы для него отменную вырезку, поджарил бы из тонких ломтей хлеба тостики, а потом принес пахучий кофе с плотной светло-коричневой корочкой пенки.
Но он пошел обедать в «Берлин» — и не из-за карпов, плавающих до срока в бассейне, — укажи официанту любого, и он — твой, — не из-за зеркальных стен и зеркального потолка…
Он как-то был здесь с Тоней в шесть вечера. Это «ничейное» время, затишье перед вечерним приемом гостей. Тогда здесь было пусто, тихо.
Тоня отражалась во всех зеркалах, рядом в бассейне плескались карпы, официант дремал в углу. Даже длинный, просиженный, неудобный диван старомодно огороженной кабинки показался ему тогда воплощением уюта.
На этот раз в ресторане было много народу.
Едва он сел, как за его спиной послышался чей-то знакомый голос:
— «Ах, оставьте ненужные споры»… В горы нужно идти, в горы. Только там, на большой высоте…
Он сразу узнал, кому принадлежит эта фраза, и поэтому обернулся.
— Привет Рубинчику! — крикнул ему Вася.
— Привет Снежному Человеку. Здравствуйте, Инга.
Инга приветливо поздоровалась с ним.
— Вы одни? — спросила она.
— Как видите.
— Отставка? — с искренним сочувствием спросила Инга.
— Пока, слава богу, нет.
— Садись с нами, Марк! — пригласил его Вася. — Мы празднуем отпуск юного друга — гардемарина.
— Спасибо! Вы ведь уже пьете кофе.
— А может, все вместе махнем в Серебряный бор? — предложила Инга.
— Спасибо, я сегодня занят.
Она с сожалением развела руками и тут же «отключилась».
К нему подошел официант.
— К вам можно посадить человека?
— Пожалуйста.
— Что будем заказывать?
— Двести грамм «Юбилейной», натуральную селедочку, грибы есть?
— Маринованные.
— Не нужно…
— Огурцы, помидоры? — предложил официант.
— Натуральные.
— Заливную осетринку?
— Вареную с хреном. И карпа в сметане.
— Целого?
— Если он небольшой… И бутылку холодного боржоми…
Официант поправил на столе бокал, рюмочку, передвинул с места на место прибор, помахал белоснежной салфеткой по крахмальной скатерти и удалился.
Высокий плечистый человек с бритым черепом, в безукоризненно сшитом серо-голубом «тропикале» подошел к столу и в полупоклоне, наклонив вперед голову, по-немецки спросил:
— Не побеспокою?
— Пожалуйста, — сказал он.
Бритоголовый сел, положил ногу на ногу и на чудовищном русском языке непринужденно сделал заказ — коньяк, лимон, кофе.
После этого он с приветливым любопытством посмотрел на своего соседа. Сосед, видимо, пришелся ему по душе: молодой сероглазый парень с медицинским значком на лацкане пиджака.
— О, доктор?! — уважительно сказал бритоголовый.
— Да.
— Вундербар! — воскликнул бритоголовый. — А куда пропал кельнер?
Официант принес водку и коньяк, наполнил рюмки.
— Мир-дружба, — осклабился бритоголовый.
— Фриден-фройндшафт, — отозвался сосед.
— О, вы говорить немецки? — обрадовался бритоголовый.
— Зер вениг.
— Вундербар! Я немножко русский, вы немножко немецкий. Мы будем поискать общий язык.
— Меня зовут Марк Рубинчик. А вы кто?
— Их бин Франк Рунке. Швейцария. Я есть очень богатый человек. Капиталист, — бритоголовый захохотал. — Прогрессивный капиталист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210