Салли Вонг привлекали к Герберту Вальтерсу отнюдь не мужские достоинства последнего. Салли Вонг, оказывается, не бандюгу поганого отлавливала, а злоумышляла против народного героя, борца за свободу рабочего класса. Так пояснила бабенка-хиппи.
— Хорошие у рабочего класса герои, — скривился покорный слуга. — Ну, и поделом... Бежать возможно?
— Имея газовый резак или отбойный молоток — пожалуй Корпус железный, переборки тоже. Я успела исследовать весь окаянный трюм, оттого и перепачкалась, как неведомо кто... Большой, пустой железный гроб. Ничего не попишешь.
— Обстоятельная вы девушка, Салли Вонг. Положение изучаете досконально и хладнокровно.
— Мистер Хелм, напоминаю: в этой дыре вы не единственный профессионал! Я улыбнулся:
— Хорошо, отныне прекращаю говорить неуклюжие комплименты и буду наносить умелые оскорбления. Чтоб не раздражать попусту. Салли засмеялась.
— Расскажи о Вальтерсе. Он погиб?
— Да, сударыня.
— Как?
— Неправильным образом. Предполагалось, что я прикончу его после посадки на воду, продырявлю днище гидросамолета, взорву в кабине маленькую милую гранату и пущу машину ко дну вместе с пилотом: озеро чертовски глубокое, прямо Лох-Несс. Только...
— Что случилось?
— У меня достало наблюдательности заметить: Герби раскусил игру и тянется к пистолету. Прямо в воздухе. Сую парню в физиономию собственную пушку, велю угомониться. Мистер Вальтерс начинает хохотать. Говорит: не осмелишься пальнуть, ибо летать не умеешь; меня убьешь — себя погубишь. Болтлив оказался, подумав, будто положением властвует. Не торопился, наслаждался возможностью поиздеваться над безрассудным олухом. Дозволил мне сидеть и выслушивать как он, сердешный, умен да сметлив. А потом неторопливо, со смаком достал пистолет, ухмыльнулся и посоветовал: стреляй, высота две тысячи футов, скорость сто семьдесят миль, парашютов нет! Ну-ка, долговязый, попробуй, застрели!
— А ты?
— Я, разумеется, пристрелил парня.
—И...
— Мистер Вальтерс не заглядывал в мое досье. Даже опытные агенты склонны излишне доверяться своим заблуждениям, а уж головорезы, торгующие наркотиками — подавно. А в досье говорится: некий субъект по имени Хелм исхитрился посадить аэроплан, пилот которого скончался во время полета по вине упомянутого Хелма. Шлепнул я машину — обычную, кстати, не водоплавающую — на брюхо, посреди большой мексиканской лагуны. Аэроплану пришел каюк, но пассажир, сиречь, покорный слуга, уцелел. Черт возьми, если это было возможно в Мексике, это осуществимо и в Канаде! По крайности, оставалась надежда выжить. А иначе в моей голове появилась бы изящная сквозная дыра тридцать второго калибра.
— Но тебя выловили в открытом море!
— Волновался. «Бивер» чересчур тяжелая машина для неумехи, я боролся с управлением и на компас не глядел. Потерял правильный курс. Отыскать лесное озеро наугад почти немыслимо, а бензобаки отнюдь не бездонны. Садиться на брюхо в сплошном лесу? Нет уж, проще и безболезненней было бы застрелиться самому. Я все-таки посмотрел на компас и ринулся прямиком к западу, рассчитывая, что рано или поздно достигну океана. Как летел, о чем думал, почти не помню: дрожал от страха, точно лист осиновый. Потом прямо на меня ринулись огромные серые волны, а после этого уже была клиника Принца Руперта. Девушка вздохнула.
— Решительный молодец, ничего не скажешь. И человеколюбивый. Тебе хотя бы хорошо платят?
— Толкуешь, толкуешь немытой красавице, какой ты несравненный герой, — жалобно возвестил покорный слуга, — и ни малейшего впечатления не производишь!.. Признаю: не умеющий да не берется. Я летать не умею, и поплатился. Еще дешево отделался, кстати... Гавайи?
— Что-о?
— В отличие от Герберта Вальтерса, я имею доступ к нужным досье. И к твоему, голубушка, тоже. Родилась и выросла на Гавайских островах, верно?
—Да, но...
— То есть, канака по рождению, коль скоро не по крови. А все гавайцы плавают как рыбы. Не ошибаюсь?
— Я недурно плаваю, Мэтт, однако не разумею... — Салли осеклась: — Разумею. Но ты знаешь, сколько времени выдерживает человек, решивший искупаться в канадской водичке в это время года? Вернее, не выдерживает, а живет?
— А сколько времени выдерживает, вернее, живет человек в трюме кишащей революционерами баржи? При первой возможности бросайся за борт. Не вздумай направиться к берегу, греби на стремнину и доверься течению. Когда очутишься вне досягаемости для автоматов, немедля выбирайся на сушу, беги к ближайшему телефону и звони в полицию. Спросишь Майка Росса. Я тебя прикрою.
— Какой ценою, можно узнать?
— Прекрати. Мы не юнцы и не любители. Кое-кто недавно похвалялся профессионализмом, не забыла? Я дерусь лучше твоего, хотя бы потому, что крупнее и сильнее. А ты несравненно лучше плаваешь. Одному нужно ускользнуть и привести сюда штурмовой отряд. Естественно, бежать придется тебе. Увидишь внезапный шанс — прыгай за борт. Но чтобы шанс представился, помни крепко: ты была, есть и всегда будешь сопливой, трусливой, жалкой размазней. Ни тени уважения к себе, гордости, вызова — зарубите это на хорошеньком своем носу, мадам Вонг. Вы раздавлены морально и сломлены психически. Ползайте в ногах у каждой сволочи, молите пощадить, рыдайте и рыдайте по-настоящему. Предавайте всех и вся, включая покорного слугу, предавайте не колеблясь. Главное — прыгнуть за борт и уплыть. Вой и скули. Чтобы охрана от омерзения плевала и глаза в сторону отводила! Когда отведет — удирай. Понятно?
Салли не ответила. Она прислушивалась.
— Кажется, идут...
Железная палуба над нашими головами загудела от приближающейся тяжелой поступи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54