Я приказываю.
Наблюдатель говорил резко и повелительно.
— Имя, названное по телефону, имя, добровольно повторенное им здесь, безусловно подлинно. Имеются весьма интересные и очень тревожные сведения и о самом Хелме, и об организации, где он служит. Он и впрямь личность исключительная. Дьявольски жаль, что этому господину велели впутаться в наши дела... Сообщаю: при его роде занятий — настоящих занятий, каковые весьма далеки от фоторепортерства — случайные допросы почти неизбежны, их полагают неотъемлемым правилом игры, и мстить за свершенное здесь никому не станут. Но если господин Хелм погибнет, или сделается калекой, вмешаются субъекты, сердить которых не рекомендую. Телефонный звонок в клинику Принца Руперта назначался не столько ему, сколько нам. Чистой воды предупреждение. Думаю, следует внять и вести себя разумно. Как выражаются янки, прикроемте лавочку. Заприте Хелма, лечите, кормите и стерегите, пока не получите от Совета нужных распоряжений. О Вальтерсе придется узнавать иными путями.
Наблюдатель удалился.
Элси освободила меня собственноручно, хотя обыкновенно обязанность сия возлагалась на Дугана. Прежде, нежели расстегнуть ремни и раскрыть зажимы, доктор Сомерсет созерцала вашего покорного слугу нежно, печально и долго. Я чуть было не брякнул: «Поздравляю». Даже когда развитие акромегалии замедляется — похоже, у Элси так и приключилось. — половая сфера страдает, и весьма. Но эта женщина сумела найти блистательную и доступную замену утраченному...
Однако умные карие глаза на рыле Босховской химеры заставили меня прикусить язык. Я выжил отчасти лишь потому, что не дрался и не огрызался. Вел себя смирнее смирного. Не было ни малейшего резона отпускать бессмысленную прощальную дерзость и рисковать головой.
Дуган огорчился не меньше доктора. Так я думаю. Грубо сдернул подопечного со стола, бесцеремонно определил в самокатное кресло, духом домчал до «Гиацинта» и буквально швырнул в объятия Томми Траску.
— Тощая тварь обставила их! — возвестил Дуган Удрученным тоном. — У, жердина стоеросовая! Память, понимаешь ли, отшибло! Пустили бы меня к реостату — соловьем бы разливался, подонок!
— Или превратился от боли в полного идиота, — возразил Траск. — Двуногие овощи не разливаются соловьями, Дуг... Пойдемте, мистер Мэдден, баиньки пора.
— Белено стеречь, — добавил Дуган. — В оба!
— А мы так и стережем, верно, мистер Мэдден? Пойдемте в колыбельку...
Я уснул в упомянутой «колыбельке», улыбаясь будто настоящий младенец. Первая стадия неприятностей завершилась вполне удовлетворительно. Теперь наступал черед стадии второй, но спешить не следовало, ни в коем случае не следовало торопиться! Требовалось хоть немного сил. И ясная голова.
* * *
За вычетом завтрака, обеда и ужина, я проспал сутки напролет. Покуда продолжались пыточные сеансы, меня, по вполне понятным санитарным соображениям, кормили впроголодь: капелька бульона, чуток пюре — и достаточно. Теперь же Томми начал приносить еду настоящую, сытную — и я, почти не размыкая век, заставлял себя восполнять утраченные калории. А поев, тотчас валился на постель и снова проваливался в забытье.
Наркотики понемногу прекратили действовать, боль, усталость и отчаяние отступили.
До сих пор я не уделял своей комнате — верней, палате — особого внимания, потому как не рассчитывал сокрушать стены, пилить решетки, вести подкопы. Я не был графом Монте-Кристо, намеревавшимся процарапаться на волю из угрюмого замка Иф. К тому же, насколько помню, парень выбрался в конце концов отнюдь не благодаря землеройным работам.
А вот известное знакомство с местной географией не вредило. Едва лишь сознание полностью прояснилось и витавший перед глазами туман растаял бесследно, покорный слуга взялся изучать немилую обитель, в которую забросила судьба.
Две комнаты и ванная, она же уборная. Определив, как замыкается дверь, я тщательно изучил пейзажи, открывавшиеся из трех наглухо зарешеченных окон. Запомнил, куда убегают мощеные дорожки, где растет сравнительно густой кустарник, откуда светят по ночам прожекторы.
Главным препятствием оставался, разумеется, Траск. Насколько дозволял очумевший мозг, я пытался изучать розовощекого Томми с тех самых пор, когда его приставили к моей персоне постоянным и бессменным караульщиком. Теперь же настала пора подытожить наблюдения.
В Томми было шесть футов росту и двести фунтов весу — одни кости и мышцы, ни унции жира. Даже в лучшие времена я четырежды поразмыслил бы, прежде чем завязать с ним рукопашную. Удлиненные светлые волосы. Мясистое лицо, не лишенное, коль скоро вы помните, известной мальчишеской смазливости. Не слишком-то умен, и отнюдь не зол от природы...
Я, пожалуй, и сам не знал толком, чего дожидаюсь, покуда не наступил решающий вечер. Шестое чувство подсказывало, что именно этот вечер спасителен. Сидя взаперти, я не сделаюсь ни крепче, ни осведомленнее. А задержусь чрезмерно долго — стрясется нечто нежданное и переменит обстоятельства к худшему... Так я мыслил. Но, повторяю, и без шестого чувства не обошлось.
В коридоре послышались шаги Траска. Он тихонько насвистывал, неся узнику очередной полноценный ужин. Сегодня обещана говядина, — вспомнил я. Томми любил приносить по-настоящему вкусные блюда, ему нравилось доставлять пациенту маленькую радость. Накануне меню состояло из псевдо-китайских блюд, размазни, которую уважающий себя китаец постыдился бы, пожалуй, кошке скормить. Надзиратель искренне огорчился моему неудовольствию и посулил восполнить недочет кровавым ростбифом...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54