У нас почти неизменно дерутся насмерть.
Ох и велик же оказался негодяй! Просто гора мышц. Невзирая на собственные двести фунтов, покорный слуга ощутил себя тростинкой, ветром колеблемой. Правда, руки мои были немного длиннее, пожалуй, и сумел бы я дотянуться до Номера Второго при достаточном усердии. Но к подобным личностям никому не советую прикасаться ничем, кроме увесистого топора...
Мы чуток поиграли друг с другом, если можно так выразиться. Медведь совершил короткое угрожающее движение, а я изобразил надлежащий ответ, и Номер Второй проворно закрылся. Наступил мой черед вывести на прогулку любимого "конька"; но парень дал понять, что и сам читал те же книжки. Бойцы, знающие свое дело, не решаются рисковать понапрасну и зрелище являют прескучнойшее.
Прескучнейшее, разумеется, с точки зрения постороннего наблюдателя. Мне же скучать не доводилось. Я понимал: ошибусь, оступлюсь, позволю загнать себя в угол - каюк, и немедленный. Осторожно переминаясь и покачиваясь, я внезапно сообразил: ведь Мак велел продаваться с потрохами! А я планомерно и целеустремленно распугиваю покупателей! Это не годилось. Никуда.
Я расчетливо, напоказ, ударил валявшегося в глубоком обмороке человека ногой по лицу.
Впервые за все истекшее время великан отверз уста.
- Какого черта, - зарычал он, - какого черта лупишь лежачего, сукин кот?
И ринулся вперед, разъяренный донельзя. До такой степени рассвирепевший, что напрочь позабыл хитроумные приемы членовредительства и смертоубийства. Сгреб меня в обнимку доподлинной медвежьей хваткой и сдавил. Я, приличия и убедительности ради, слегка тюкнул его носком ботинка, в голень.
Кажется, не зарегистрировано достоверного случая, когда взрослый и здоровый мужчина был бы насмерть удавлен эдаким способом, а боевые наставления указывают, что, средневековым легендам вопреки, даже хребет неприятелю поломать весьма затруднительно. Я с тоской припомнил: из каждого правила бывают исключения.
Недооценил я привязанности этого субъекта к поверженному приятелю. И силищу его истинную недооценил. Требовалось незамедлительно изобразить потерю сознания, дабы минуту спустя не утратить чувства по-настоящему. Я прекратил брыкаться, обмяк, обвис. Не могу сказать, будто сделалось легче. Медведь буквально взбесился и ничего уже не принимал в расчет. Я уже готовился произнести быструю отходную молитву, когда раздался отрывистый глухой удар, и чудовищное давление на ребра ослабло.
Снова раздался удар - сопровождаемый всхлипывающим звуком. Объятия разжались полностью, и я ухватил спинку стула, ибо иначе просто повалился бы рядышком с Номером Первым. В комнате было темновато, перед глазами плавали радужные пятна, и все-таки я ухитрился разглядеть великана, опустившегося на колени, беспомощно закрывающего голову ладонями. Позади, сызнова занося ухваченный за ствол тридцативосьмикалиберный револьвер, виднелась фигурка в панталонах и дурацком пушистом свитере...
Гейл продолжала методически избивать медведя рукоятью, хотя в этом уже не было ни малейшей нужды: парень повалился бесчувствен, аки скот зарезанный. Я с трудом приблизился, перехватил поднятую руку.
- Хватит... Не то в преисподнюю... вколотишь...
Прерывистое дыхание Гейл вылетало с хрипловатым шумом.
- Я подумала... Подумала" он... удавил тебя!
- Не успел, - ответил я. - Спасибо.
- Мэтт! - воскликнула она, указывая револьвером на лежащего: - Посмотри, Мэтт!
Верзила рухнул на бок и лицо, освещенное полосой света из приоткрытой входной двери, виднелось явственно. Даже залитого кровью, бледного как мел, Дэна Бронковича трудно было не признать, увидав накануне утром.
Я глубоко вздохнул, помотал головоай, осторожно приблизился к нашей двуспальной кровати, склонился, Номеру Первому при падении досталось по морде еще крепче, нежели Бронкович, однако не признать неподражаемого Поля Пейтона мог бы лишь весьма близорукий субъект.
Смеяться, собственно, было нечему. Подозреваю, что у меня приключилась доподлинная истерика.
Глава 19
Гейл вышла из ванной, отирая руки махровым полотенцем.
- Что ты вытворяешь, Мэтт?
Я только-только сделал впрыскивание Бронковичу, подававшему признаки жизни, и приступал к Полю Пейтону, который и без того преспокойно лежал бы до утра. Однако рисковать, не стоило.
В порядке чистейшего человеколюбия покорный слуга сменил на шприце иглу.
- Ваша неотразимость, - обернулся я. - Это не кинобоевик. В повседневной жизни едва ли разумно задавать себе столько труда, вышибая людям соображение, чтобы потом оставить их на произвол судьбы, дать очнуться и поднять на ноги всех ведьм и дьяволов.
- На произвол судьбы?!. Да им же в больнице место.
Увы, любители непоследовательны. Пять минут назад она избивала парня по темени, а теперь заботилась о его здоровье.
Задребезжал телефон.
Гейл покосилась на меня, я приблизился к аппарату, подождал третьего звонка, поднял трубку.
- Да?
- Владелица отеля, миссис Медоуз. Что происходит?
- Разве происходит?
- Постояльцы жалуются на ужасный шум из вашей комнаты.
Я поколебался, не списать ли побоище на пьяную драку, не сказать ли, что мы с женой искали закатившуюся монету... Но лгать попусту не следует. Назревали осложнения, намечался визит полиции... Пускай в дела простых смертных вмешиваются обитатели Олимпа. У них, если верить старику Гомеру, водилась такая привычка.
- Послушайте, миссис Медоуз, - обратился я к невидимой собеседнице, - вы правы. Здесь действительно творились вещи неприятные. Немедленно вызовите Вашингтон, Округ Колумбия, номер...
Не рассчитывайте, что я сообщу этот номер вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50