Я взглянул на Леса, присевшего на корточки у стены. Похоже, я оставлял здесь целую армию обреченных людей. Но мне опять-таки нечего было ему сказать, что не прозвучало бы пошло. Убегая по коридору, я услышал за спиной очередь “шпагина”. Я едва не упал, споткнувшись обо что-то маленькое и мягкое, издавшее громкий писк. Трудно было поверить, что столь тщедушное тельце может создавать такой шум. Черный рубильник мадам Линь, очевидно, сделал свое дело. Крысы вышли из клеток.Я смотрел вверх, ожидая увидеть в лестничном пролете часового, который наверняка услышал выстрелы. Он появился в моем поле зрения, выйдя из смотрового отделения. Я отпрянул и подождал, пока он отчетливым силуэтом очертился на фоне света, и уложил его последней пулей, оставшейся в барабане моего “смит-вессона”. А внизу вновь раздалась автоматная очередь.Проходя мимо помещения, где осталась Вадя, я на миг подумал о ней. Но я прекрасно знал: она и не надеется, что я ради нее замешкаюсь, — и я не стал мешкать. Все равно в ее состоянии она ни за что не смогла бы прыгнуть в воду с высокой скалы и не смогла бы плыть на длинную дистанцию. Этот морской заплыв погубил бы ее столь же неотвратимо, как и взрывчатка мадам Линь. В проходе, ведущем к вершине утеса, было холодно и темно, но я не скучал в одиночестве. Я убеждал себя, что все равно не смогу подхватить от этих крыс ничего такого, что бы уже не подхватил от шприца, но их писк и топот не способствовали поднятию моего морального духа.Вдруг коридор кончился глухой стеной, и я сбил в кровь костяшки пальцев о какую-то деревянную перегородку. Между балками я нащупал брезент и рассек его ножом. Солнечный свет хлынул в туннель. Удача была бы на стороне мадам Линь, не отвернись она от нее чуть раньше. Ясное утро сменилось туманным дождливым днем. Я как будто заметил силуэт судна далеко в открытом море, но полной уверенности у меня не было. Я взглянул вниз.Зрелище оказалось не слишком обнадеживающим. Конечно, я когда-то научился кое-как плавать в бассейне, где вода была умеренно приправлена хлоркой, а затем, уже поступив на службу в нашу контору, где меня обучали обращаться с огнестрельным и холодным оружием, шифрами и паролями, применять отравляющие вещества и приемы боя без оружия, я получил кое-какие навыки управления весельной лодкой. Однако вода никогда не была моей любимой стихией.Не могу назвать вам точную высоту того утеса. Он не был столь уж невероятно высок, как явствовало из замечания мадам Линь, но пока что ничего из того, о чем она говорила, не соответствовало ее описаниям. Внизу у подножия торчали острые рифы, на которых черный прибой обращался в пену. Чтобы не упасть на них, при прыжке надо было хорошенько оттолкнуться. Справа, за кромкой утеса, виднелась бухта. Слева — одни голые камни, и никаких признаков места для высадки. И вся эта громада должна была с минуты на минуту взорваться, если, конечно, мадам Линь не гнала мне туфту про свою умопомрачительную взрывную систему.Мне оставалось только отплыть подальше в море и подождать, пока эта махина не взлетит на воздух, и потом надеяться лишь на то, что мне хватит сил как-нибудь добраться до берега.Стоя на самой вершине утеса, я услышал крики и выстрелы со стороны бухты. Внезапно там раздался странный треск, и я даже сначала решил, что Лесу удалось прорваться на лестницу и завязать бой вблизи погрузочной площадки, что было чистейшим безумием. Потом из-за утеса показался нос небольшой лодчонки. Когда она полностью предстала моему взору, я увидел, что это лодка с навесным мотором. Я сразу узнал человека, сидевшего у руля: Бэзил спасался бегством. Серый ящик, который он вынес из кабинета мадам Линь, лежал рядом с ним на банке.Времени на раздумья у меня не было, что и хорошо. Под моими ногами ползали полдюжины мерзких зверьков, так что мне волей-неволей пришлось уносить ноги. И я прыгнул, оттолкнувшись посильнее и стараясь улететь как можно дальше от утеса. Самоубийство не входило в мои планы, но на какое-то мгновение, когда я парил в воздухе, мне показалось, что я перестарался и сейчас прямехонько врежусь в лодку Бэзила, в результате чего, вне всякого сомнения, сломаю себе шею. Тут Бэзил поднял глаза, вздрогнул и резко рванул румпель, однако, уже подвластный силе гравитации, я приводнился со значительным недолетом до его судна.От удара о воду у меня едва не лопнул череп. Соприкосновение с водной гладью было равносильно удару дубинкой. Ослепнув, я почувствовал, как неумолимо иду ко дну, не имея сил перевернуться и всплыть. Были моменты, когда я не мог даже определить, в какой стороне спасительная поверхность. Когда же я, окоченев в обжигающе холодной воде, наконец сориентировался в пространстве, мне уже не хватало кислорода. Еле шевеля руками, я поплыл вверх, вынырнул и, ловя губами воздух, успел заметить, как что-то тяжело нависло над моим плечом. Я увидел Бэзила, стоящего в моторке в полный рост: он размахивал веслом, намереваясь, в свою очередь, проверить прочность моей головы. По-видимому, когда он панически вильнул в сторону, во избежание столкновения с моим телом, у него каким-то образом заглох мотор, а может, он и сам его вырубил, боясь перевернуться.Я снова ушел под воду и, раскрыв глаза, увидел, как лезвие весла впилось в водную твердь и, выгнувшись, медленно прорезало толщу воды. Бэзил, хороший мальчик, прибежал прямехонько ко мне в руки. Он не представлял для меня никакой опасности. Плавал он явно не лучше меня, и я отплатил свой долг Ваде — и, возможно, Нэнси Гленмор, — не приложив слишком много усилий. Он даже и не пытался сопротивляться. Втащив его обратно в лодку, я понял, отчего он был столь безволен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66