Интересно, пожалел ли Бэзил о том, что был со мной так откровенен и выдал столько информации? Он, надо сказать, играл роль Уоллинга очень добросовестно — так оно было ему проще. В конце концов, он же полагал, что мой визит к нему будет последним и что со всей полученной от него информацией я уже никуда не денусь.В генеалогических опусах не было никаких указаний на то, что кто-то из клана Макрю когда-либо эмигрировал в Америку, где стал родоначальником новой ветви, фигурирующей под несколько измененной фамилией. Впрочем, в принципе отрицать саму возможность существования американской ветви клана Макрю я не решился, хотя долго просидел в читальне и даже задержал доброго библиотекаря после окончания его рабочего дня.Вернувшись в отель, я сразу окунулся было в его атмосферу умиротворенного великолепия и едва не забыл, что каких-то несколько часов назад сражался за свою жизнь или, принимая во внимание шприц, свободу: Потом я заметил Вадю. Она сидела в одиночестве в коктейль-холле, что-то попивая из стакана, — и отель сразу же показался мне менее мирным. Она сидела, изящно скрестив ноги, щедро демонстрируя окружающим нейлоновые чулки. Мне подумалось, что это приглашение, но я его мысленно отверг и направился к лестнице. Сзади меня окликнул вежливый мужской голос:— Ваш ключ, сэр!Я вернулся и взял у портье ключ от номера. Я рассеянно взглянул на ключ с тяжелым жетоном на кольце, который служил напоминанием о том, что перед уходом из отеля ключ необходимо сдать. В последний раз, когда я его видел — если, конечно, это был тот самый ключ, а в этом я был уверен, — он лежал на комоде у нас в номере рядом с сигаретами Уинни. Я взял ключ и отдал ей в руки. Портье многозначительно прокашлялся.— Мадам оставила вам записку, сэр, — сказал он. — Она просила передать ее вам, когда вы вернетесь. Он протянул мне запечатанный фирменный конверт с гербом отеля. На нем была нацарапана моя фамилия — смешными знакомыми каракулями. Определение почерка, разумеется, составляет часть профессиональной подготовки стоящего секретного агента, и я хорошо изучил почерк Уинни, прежде чем покинул Вашингтон.— Мадам ушла? — спросил я встревоженно. Я же не разрешил ей выходить. Она была опытным оперативным работником, а не легкомысленным ребенком. Уж если Уинни сказала, что останется в номере, она бы никуда не ушла, если, конечно, ее не вынудили к тому обстоятельства. Портье ответил:— Мадам выехала из отеля!Судя по выражению его лица, в душе у него шла борьба между официальной учтивостью и простым человеческим любопытством. Во взаимоотношениях молодоженов всегда есть нечто такое, что возбуждает интерес даже у многих повидавших на своем веку гостиничных служащих.— Что значит — выехала? — повысил я голос. — Вы хотите сказать, она взяла багаж и... — я осекся, точно мне в голову вдруг пришла удивительная догадка, не слишком далекая от реальности. — Она ушла одна?— Нет, за ней заезжали дама и господин, сэр.— Как они выглядели? Портье замялся.— Дама была... мм... азиатка.Да, в этом деле пруд пруди Фу Маньчу — в мужском и женском обличье! Либо же кто-то изо всех сил старается создать у меня такое впечатление. Но я еще не клюнул на это — пока нет, как не поверил в версию о московских неурядицах Бэзила, что бы там ни говорили об этом мои британские коллеги. Когда-то Бэзил работал в одной связке с Вадей, и как не стоит считать, будто коммунистов всего мира объединяет классовая солидарность, нельзя так же искренне верить, будто они все ненавидят друг друга только потому, что трубят об этом во всеуслышанье.Я пробормотал слова благодарности портье и бросился вверх по лестнице, изображая взволнованного мужа. В данных обстоятельствах этот выход со сцены не требовал от меня исключительного актерского таланта. Я даже не оглянулся на симпатичную толстушку, попивающую мартини в холле с выражением полнейшего равнодушия на лице. Если она сидела и ждала меня, что казалось маловероятным, то она могла подождать еще немного. Глава 7 В номере я, конечно, никаких следов не обнаружил. То есть следов борьбы. Никаких улик — или, если они и были, я их не заметил, ибо не шибко силен в следственно-розыскных действиях. Я не нашел душераздирающей мольбы о помощи, начертанной губной помадой на зеркале в ванной. Да ее и не могло быть. Мы же имели дело не с дилетантами.На этом-то и основывалась наша хитрость. По плану, единственным дилетантом, участвующим в операции, была сама Уинни. Я слишком поздно понял, что напрасно просил ее оставаться в отеле безвылазно: здесь она была не в большей безопасности, чем где бы то ни было, учитывая ее роль в операции. Она же была всего лишь невинной юной женушкой, и ей был дан приказ таковой и оставаться, что бы ни случилось со мной или с ней, до той самой минуты, пока она не окажется в непосредственной близости от джентльмена, по фамилии Макроу и не прикончит его — или ее не убьют. Последнюю возможность мы не обсуждали с должным вниманием, ибо предполагалось, что больше всего в данной ситуации рискую именно я. С другой стороны, мне было позволено нанести ответный удар. А у Уинни такой возможности не было.Если из вестибюля ей позвонили какие-то незнакомые люди, назвавшиеся моими старинными друзьями, она должна была пригласить их в номер. Когда они постучали в дверь, ей следовало, ничего не подозревая, открыть зверь, как и поступила бы невинная молодая жена секретного агента. Если ее схватили, она должна была сразу забыть все приемы самозащиты, которым научилась в нашей спецшколе. И если после пары оплеух, отвешенных ей для начала, ее заставили сесть и написать записку под дулом пистолета, она должна была сесть и написать, убедительно обливаясь слезами и трясясь от ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66