Затем Казелиус очень аккуратно завернул штанину джинсов и хорошенько ухватился за щиколотку Терезы. Дороти нетерпеливо подалась вперед, поднося пламя, и воздух наполнился знакомым запахом горелого мяса.
Разумеется, мне доводилось испытать такое и на собственной шкуре. Что подтверждают соответствующие шрамы. Проникающий в ноздри тошнотворный запах заставил меня вспомнить одного титулованного шведского джентльмена - кстати, моего далекого родственника; как я уже говорил, далеко не все они приятные люди - который руководил подобной операцией, выполняемой с помощью ножа, разогретого над пламенем горелки. А еще в Бразилии мне довелось познакомиться с довольно смазливой дамочкой, которой удавалось удерживать сигарету горящей, несмотря на многочисленные соприкосновения с человеческой кожей. Моей кожей. И уж совсем давно, помнится, повстречался я на родном юго-западе с парнями, у которых возникла оригинальная мысль использовать расплавленную сталь...
- Когда состоится церемония, в субботу или в воскресенье?
- Кто приглашен принять участие?
- В какое время начнется презентация? Вопросы сопровождались щелчком курка, вырывающимся языком пламени и запахом горелого. Допрос продолжался:
- Во сколько прибудет почетный гость?
- Церемония назначена на воскресенье?
- Церемония назначена на субботу?
- В какое время?..
Казелиус спокойно произнес:
- Достаточно. - Когда же Дороти вновь включила горелку, он схватил ее за руку и уже более резко повторил: - Я сказал, достаточно!
Распущенные волосы Дороти Фанчер падали на ее блестящее от пота лицо. Сейчас она напоминала свирепую ведьму, которой не дали довести до конца зловещий обряд. Каковой, собственно говоря, и являлась.
- Отпусти меня! - воскликнула она. - Я заставлю эту упрямую дрянь отвечать, даже если для этого придется превратить ее в пепел.
Женщина рядом со мной лежала молча и неподвижно. С начала и до конца. Она не только не воспользовалась моим советом, но и вообще не проронила ни звука: стона, вопля или крика, и уж, разумеется, ни единого слова. Казелиус давно отпустил ее ногу, поскольку держать ее было ни к чему. Она не сопротивлялась, она даже не вздрогнула. Просто лежала, тихо и неподвижно.
Это казалось немыслимым. Первым делом я подумал, что она потеряла сознание, а то и скончалась от вызванного болью сердечного приступа, но глаза ее оставались открытыми и живыми, а дыхание - размеренным. Признаюсь, меня даже кольнула этакая профессиональная зависть. Как я уже говорил, мне доводилось сносить подобные процедуры, и хотя при необходимости я способен сдержать эмоции, но обычно извиваюсь и корчусь, попутно стараясь ослабить наложенные путы, а когда боль становится особенно нестерпимой, - достаточно громко постанываю. Столь полное самообладание переводило эту женщину в другую, более высокую категорию.
- Она не станет отвечать, - сказал Казелиус. - Она умрет, но будет молчать. Это известное явление, нам рассказывали о нем во время обучения. Такие как она встречаются довольно редко, но болью от них ничего не добьешься. Возможно, подействовали бы наркотики, но наркотиков у нас нет. - Он пожал плечами. - Не важно. Мы и так получили ответ на свои вопросы: она ничего не знает. Я наблюдал за ней, и мне не впервые наблюдать за человеком во время допроса. Она водит нас за нос. Ей нечего нам сказать, она вообще не знает, о чем мы говорим; по-видимому ее организацию не поставили в известность, так что нам не о чем беспокоиться. Мы теряем время. Убери эту горелку.
Что вызвало у Дороти Фанчер взрыв негодования.
- Не забывайтесь, мистер Казелиус! Не стоит думать, что вам дозволено здесь распоряжаться только потому, что мы... Вас наняли для выполнения этой работы и не пытайтесь мною командовать!
- Прошу прощения, миссис Фанчер!
Голос Казелиуса прозвучал сухо и официально. Он отпустил руку Дороти, резко повернулся, поднялся по ступеням, ведущим в рубку, и исчез. Легкое покачивание яхты свидетельствовало, что он перешел на соседний катер.
- Сейчас же вернись! - крикнула ему вслед Дороти Фанчер, а затем уже другим тоном добавила: - Ронни, прости, я не хотела... Аллах, ох уж эти чувствительные мужчины!
Она перевела взгляд на бутановую горелку, а затем на Терезу. Свирепо швырнула горелку на кровать и направилась прочь, но, спохватившись, остановилась, подобрала орудие пыток и только после этого ушла. Покачивание засвидетельствовало, что и она покинула "Лорелею-3". Я почувствовал, как лежащая рядом женщина медленно и осторожно выпускает удерживаемый воздух.
- На случай, если у тебя остались какие-либо сомнения, Мэтт, могу заверить, что приятного было мало, - прошептала она.
- Знаю.
Она выдержала небольшую паузу, затем сказала:
- Пожалуй, ты и правда должен знать. Наверное, это можно назвать обычным профессиональным риском. Остается надеяться, что начальство должным образом оценит мои старания. Каждый бюрократ должен испытать себя в настоящем деле, правда? Вот только не знаю, как поточнее отразить это в отчете.
Я понимал, что она говорит, пытаясь отвлечься от мыслей о боли.
- Должен перед тобой извиниться, - сказал я.
- Извиниться?
- Я слышал, что ты довольно круто обошлась с Кронквист, когда та не выдержала допроса. И принял тебя за очередную труженицу БПС, которая обожает поучать оперативников, какими стойкими им надлежит быть. Покорнейше прошу меня простить.
- Извинения приняты, - прошептала она. - БПС?
- Большой письменный стол.
Она сдавленно рассмеялась и на какое-то время замолчала. Напряженно-размеренное дыхание свидетельствовало, что она продолжает бороться с болью в ступне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90