жаловаться диверсантиссимусу не приходилось.
Но, черт возьми, откуда столько отваги у этого слизняка?
Противник уже занял свой огневой рубеж. Коль скоро Беннетт обращается с пистолетом так сноровисто, как заявляет, и черпает уверенность в сознании полного преимущества передо мною, сыну матушки Хелм не поздоровится. Только неужто кабинетная крыса палит не хуже Билла Хикока? Быть того не может!
Рука Беннетта поднялась, опустилась, и я обратил внимание на выбившуюся из-за пояса рубаху. И внезапно понял...
Сосчитав до трех, один из агентов огласил арктический - ежели совсем точно, субарктический - воздух резким автомобильным гудком. Я немедля крутнулся вправо, чтобы дуло выдергиваемого револьвера заранее было направлено в нужную сторону. Схватил кобуру одной рукой, револьвер - другой; выдернул тридцативосьмикалиберный смит-и-вессон и нажал на гашетку в то же мгновение, когда освободилось дуло.
Хитрый прием и ненадежный: ни прицела, ни даже ствола не видишь. Видишь смутный белесый овал - неприятельскую физиономию; вот и все.
Но такую же технику пальбы с немалым успехом используют охотники-аквалангисты. На ружье не смотрят, смотрят лишь на рыбу. Руки направляют оружие инстинктивно, загадочные нервные окончания сами, независимо от стрелка, следят за тем, чтобы ствол поворачивался именно туда, куда глаза глядят.
Попадание подводному пловцу почти гарантируется.
Но под водою бьют на расстоянии трех, четырех, от силы пяти ярдов. От Беннетта же меня отделяло никак не меньше двадцати. А кроме этого, стрельба навскидку требует упорных, долгих, ежедневных упражнений.
О коих я, разумеется, давным-давно забыл. На Ранчо я не бывал целую вечность, но там, кстати, подобным трюкам и не учат. Инструкторы заставляют палить с обеих рук и требуют хотя бы символического прицеливания. Любителей циркового искусства - особенно из числа курсантов - наставники отнюдь не жалуют.
Пороховые газы обожгли мне левое запястье. Пуля прошла мимо.
"Сосредоточься, болван! - мысленно прикрикнул я на себя. - Следи за мишенью и бей!"
А вот господин Беннетт особо не торопился. Он преспокойно извлек пистолет из кобуры и уже подымал уверенную руку, беря прицел чисто по-дуэлянтски. Подставил под пистолет левую ладонь. Беннетт и впрямь выглядел весьма внушительно: спокойный, уверенный, хладнокровно берущий противника на мушку детектив. Киногерой, да и только!
С расстояния пятнадцати ярдов, имея возможность прицелиться, узурпатор навряд ли промахнулся бы. Я вознамерился было прочесть отходную молитву, но предварительно выпустил вторую пулю.
И Беннетт промазал! Отшатнулся.
Ибо пуля свистнула в опасной близости от уха!
Так высоко я не брал. В положении подобного рода стреляют в самую обширную поверхность человеческого тела: в грудь или в живот. Все наставления требуют поступать именно так...
На это и рассчитывал Беннетт, когда надевал под рубаху бронежилет.
* * *
Я-то думал, сукин сын пополнел, раздобрел на отменных своих харчах! И двигался немного неловко; но я приписал это возрасту и сидячему образу жизни!
Вот он, тайный источник нежданного мужества. Келвар надежно защищал Беннеттовские брюхо и ребра, но физиономия оставалась уязвимой по-прежнему. И шарахнулся, голубчик, от зыкнувшей у самого уха пули, точно встрепанный. И понял, что я понял...
И разом утратил необходимое при стрельбе самообладание. И промахнулся.
Револьвер дернулся в моей руке сызнова. Легкие оружейные системы, из которых палишь зарядами повышенной мощности, брыкаются не хуже остервеневших лошадей. Нервы мои внезапно успокоились, мозговые локаторы начали работать исправно и все импульсы, поступавшие от сетчатки, немедля передавались мышцам рук.
С челюстью Беннетта приключилось неладное. От нее внезапно осталась только левая половина.
Чуть повыше!
Четвертым выстрелом я раздробил ему правую скулу. Пятым - снес темя, и Беннетт повалился, точно подрубленный. Тридцативосьмикалиберная пуля на таком расстоянии не заставляет жертву катиться кубарем; для этого нужен патрон покрупнее.
Сведенные предсмертной судорогой пальцы Беннетта еще исхитрились выжать из пистолета последний выстрел, ушедший неведомо куда. Потом убитый опрокинулся, подняв немало брызг над промокшим лугом.
Целую минуту я стоял недвижно и разглядывал покойника, ощущая безмерную усталость. Но всегда приятно сознавать, что нелегкая и долгая работа - пускай даже грязная - завершена успешно. Разумеется, нынче очень модно гуманное сострадание к жертвам, но я субъект весьма старомодный и особей, подобных Беннетту, жалеть не склонен.
Отчего-то никто не спешил ни поздравлять, ни проклинать меня.
Я обернулся.
Восемь агентов сгрудились у чего-то, лежавшего подле "ауди". Обступили маленькую, свернувшуюся комочком фигуру.
И я понял, куда полетела последняя, всецело шальная пуля Беннетта...
Глава 28
Гибель маленькой светловолосой девушки и американского бюрократа, приключившиеся на севере Швеции, не сделалась достоянием общественности, как предполагал я. Вероятно, благодаря энергичным стараниям кузена Олафа. Получалось, операция, провернутая мною, не провалилась от начала и до конца; даже невзирая на то, что Мэттиас Стьернхьельм, сиречь, Мэтт Хелм, дозволил убить человека, вверенного его попечению.
О шведской демонстрации протеста, сопровождавшейся применением противотанковых гранат, американские газеты, купленные мною в аэропорту, почему-то не писали. У газетчиков появилась милая, вожделенная, сногсшибательная новость - какие там, к лешему, демонстрации!
Не знаю, что именно творится с Америкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67