Военные вовсе не глупы, напомнил я себе, хотя общество и любит воображать их клиническими болванами, не сыскавшими более утонченного занятия...
Простиравшаяся внизу сцена казалась безмятежной и сонной. Три здания, обозначавшихся на Карининой карте квадратами, образовывали букву "П" - обычное расположение домов на шведском севере. Любая ферма устроена точно так же: дом, конюшня, амбар... Очень удобно в стране, где сплошь и рядом дуют ураганные ветры и сугробы наметает такие, что средних размеров жираф - и тот потонул бы с головой. Только рожки торчали бы.
Эта буква "П" открывалась на юг, и я мог видеть происходящее внутри. Часа полтора назад меж домами сновали мужчины и женщины, однако теперь не замечалось ни души. Впрочем, окна ближайшего дома были освещены полностью на первом этаже и частично - на втором.
Наиобычнейший правительственный центр, если не считать окаянной Morkrummet. Громадный восьмиугольник выглядел довольно угрюмо, чтоб не сказать зловеще. Я внезапно понял: приземистое сооружение составляет лишь верхний, видимый этаж глубоко утопленной в земле башни. Понятия не имею, отчего решил, будто передо мною своего рода рукотворный айсберг, но решив, не сомневался в этом.
Вообразил отвесные шахты подъемников - прошу прощения, лифтов, - и витые металлические лестницы; представил несчетные переходы, тяжеленные стальные двери, снабженные колесами, похожими на рулевые... Подивился, почему Фотолабораторию не убрали под почву целиком.
Вокруг восьмиугольника простирался широкий участок, усыпанный гравием. Разумно: потихоньку приблизиться, ежели шагаешь по скрипучим камешкам, даже тигр охотящийся не сумеет.
- Давай сменю, - послышался шепот Карины. - Все спокойно?
- Целый час никто не шевелился, - ответил я и зевнул. - Хорошо, только немедленно разбуди, если увидишь или услышишь хоть что-нибудь непонятное.
- Ха, тогда не ложись. Ибо все, что я вижу, непонятно. Мачты, антенны, башни... Спокойной ночи, Мэтт.
* * *
Они появились, как я и думал, на рассвете. Встрепенувшись, я различил далекие тени, продвигавшиеся ниже по склону, вдоль ограды приемно-передающего центра. Подобрались они, само собою, с юга, с наиболее доступной стороны, которой мы не воспользовались. Людей было примерно полдюжины.
Основной отряд.
Вторая, меньшая, судя по производимым звукам, группа шествовала меж деревьев, тянувшихся ближе к востоку, справа от меня. Мало подходящая для неслышного передвижения местность: сухая листва и сучья хрустели, выдавая крадущихся с головой.
Я проворно дополз до Карины, которая, конечно же, задремала на посту, со всевозможными предосторожностями разбудил, сказал:
- Супостаты близятся. Девушка вздрогнула.
- Сколько?
- Два отряда. В первом - шесть, семь или восемь субъектов; направляются к ограде. Точного числа при эдакой темнотище назвать не могу. Во втором - двое, трое или четверо; пробираются по рощице. Наверное, подыскивают хороший наблюдательный пункт. Не исключаю, что выйдут прямиком на нас.
- А почему бы и нет? - невозмутимо полюбопытствовала Карина. - Мы сочли это место наилучшим, и они тоже.
- Тогда, голубушка, - предложил я, - давай-ка отступать на гребень... Я заберу одеяла; ты проверь, не остались ли где валяться фамильное кольцо с монограммой или пудреница с дворянским гербом на крышке... Так, хорошо... Идем... Эй, это еще что за?..
Оглушительный рев громкоговорителей разорвал предрассветную тишь. Кто-то надрывал глотку - вернее, глотки: звучало хоровое пение. Мелодию паскудили ужасно, зато слова можно было разобрать:
- Vart land, vart land, vart fosterland, ljud hogt о dyra ord...
Шведский национальный гимн.
Ужаснее всего мне показалось то, что эти сопливцы явились протестовать под звуки патриотического гимна. Американские бузотеры, протестуя против чего-либо (или в пользу чего-нибудь) не шибко склонны горланить "Янки-дудль". А шведские недоростки всячески подчеркивали: мы устраиваем безобразие не только ради мира во всем мире, но и во славу любимой родины! Фатерлан-да. Или Матерланда, не знаю, как и выразиться получше.
Они громогласно заявляли: к черту паршивых Атеrikanare вместе с их мерзкими военными советниками.
А также - осознанно или бессознательно - подчеркивали, что Швеция, выражаясь языком последователей Адольфа Гитлера, иber alles. Превыше всего.
Даже мира во всем мире.
Глава 25
Вьюноши и девы резвились напропалую. Близ ворот Лаксфорсского приемно-передающего центра собралась огромная толпа, размахивавшая несметными пылающими факелами. Лилась гордая песнь. Зрелище было чрезвычайно впечатляющим: ни дать, ни взять, нацистское факельное шествие, какие обожали устраивать в Германии лет пятьдесят назад, когда папеньки да маменьки этих ублюдков бегали в коротких штанах и юбчонках, понятия не имея, что приключится с человечеством на их веку...
Впрочем, огни поневоле доводилось гасить: восток уже заалел, и весь несравненный эффект готовился пойти насмарку.
Я ощутил на предплечье осторожное прикосновение Карины. Прижался к земле, застыл; не услыхав ничего подозрительного, осторожно приподнял голову.
Неясная фигура отделилась от группы, насчитывавшей три человека и захватившей наше прежнее уютное местечко ниже по склону. Сделала несколько шагов. Помочилась. Судя по манере облегчаться, существо принадлежало к мужскому полу.
Отчетливо зажужжала застегиваемая "змейка". Я осторожно вынул бинокль.
Высокий, подтянутый парень; обладатель густой золотистой шевелюры, каковую он явил на короткое мгновение, сдернув и заново нахлобучив кепи армейского образца. Одернул куртку. Опять поправил головной убор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67