Не только изрыгнул, выродок, - на бумагу положил, в типографском станке увековечил! И эта новая историческая общность руководствуется одним-единственным принципом: убей. Просто убей, безо всякого повода: убей.
- Но ты, - с немалой расстановкой молвила Карина, - если не слишком ошибаюсь, держишься той же мысли?
- Ошибаешься. И страшно. Ибо я убиваю лишь выборочно. Тех, кому больше не полагается людьми считаться. Понятия мои относительно произвольны, однако я никогда не противопоставлял свою особу всему остальному человечеству. Не кричал: "весь мир насилья мы разроем до основанья..." Не считаю, будто нынешний мир кишит насилием больше, нежели мир, предугаданный учением двух-трех бородатых скотов, проповедовавших любовь к труду, но в жизни своей пальцем не шевельнувших ради заработка... По сравнению с их грядущим миром, ежели хочешь знать, нынешний выглядит вегетарианским. А я отправляю на тот свет посредством пули. Кинжала. Чего угодно, убивающего мгновенно... Терпеть не могу опиливать зубы рашпилем, хоронить живьем - проделывать милые вещи, любезные коммунистическому сердцу.
- Чушь, - сказала Карина.
- Святая правда, - вздохнул я. - Настолько мерзкая правда, что ни единый нормальный человек не поверит ей, а коль скоро и поверит - постарается побыстрее забыть... Не общалась ты с восточными соседями... Кого еще прислали, кроме Астрид?
- Не верю ни одному слову... Кроме Астрид?.. Карина покосилась безо всякого заметного выражения на лице.
- Насчет Олафа Стьернхьельма судить не могу. Не знаю, занимается он предательством просто так или ради любви к привлекательной женщине...
В глазах девушки сверкнул вызов:
- К очень привлекательной женщине! К привлекательной женщине, работающей на советскую разведку!
- Ну и что? - наивно спросил я. - Ты полагаешь, советская военная разведка укомплектована исключительно вурдалаками? Звероподобными олигофренами, уродливыми, точно смертный грех, и алчущими напиться крови при первой представившейся возможности? Окстись, дорогая!..
* * *
Десять минут спустя я отважился промолвить:
- Чертовски любопытный спор... Учитывая, что спорящие принадлежат к различным полам и сидят на одной постели совершенно раздетыми.
Карина озадаченно свела брови у переносицы:
- Не понимаю. Ты чем-то недоволен? Я коротко хохотнул.
- Получается, после стольких лет, проведенных на честной, и почти бескорыстной работе, меня искренне считают олухом, способным продаться за милый поцелуй и жаркую ночку? Боги, боги мои! О, яду мне, яду!!!
- Разве не так? - полюбопытствовала Карина. - Стоп! Ты, что, читал Майкла Булгакова?
- Михаила, - поправил я. - Русские имена принято произносить на греческий лад. Михаила... Не читал. Однако, наслышан. Хороший был субъект...
Карина ошеломленно молчала. Видимо, изумлялась моей начитанности.
- Болвана Хелма, - продолжил я жизнерадостно, - пытаются провести за нос все, кому не лень. Это сделалось международным видом спорта. Но я закалился против оного. Неужто пригоже взлетать к потолку от ярости, узнав, что Астрид Ватроуз работает на противоположную сторону?
- Ты знал?
- А ты как думала? Предполагал, во всяком случае... Что известно об Астрид Ватроуз тебе лично?
- Да ничего особенного! Работает на русских. Предала страну, в которой родилась, то есть, Соединенные Штаты Америки...
- Никак нет, - заметил я.
- Не разумею.
- Видишь ли, - пояснил я, - Астрид Ватроуз безусловно числится советским агентом. Но Астрид Ватроуз отродясь не была Астрид Ватроуз...
Глава 20
Жаль было высаживаться на финском берегу в темноте. Знакомиться с новой, доселе не виданной страной приятно при дневном свете, но когда пассажиров парома пригласили занять места в автомобилях, солнце уже давно закатилось.
Корабль причалил мягко, почти безо всякого сотрясения. Таможня оказалась по-скандинавски небрежной; финны, шведы и норвежцы отнюдь не страдают нашей маниакальной наркотикобоязнью. А в отличие от молодых, недавно получивших независимость государств, относятся к провозу оружия спокойно, ибо мятежей не страшатся.
Арсенал мой покоился в чемодане, спасибо славному кузену Олафу Стьернхьельму, обнаружившему истинно дворянскую учтивость. Я, как обычно, постарался припрятать оружие в машине, однако финны даже не потрудились поднять крышку багажника.
Мы ехали по городу Турку, даже ночью выглядевшему чистым, опрятным и красивым: как большинство северных городов, основанных еще до того, как маленький Крис Колумб впервые поплыл по сельскому пруду, оседлав покачивавшееся у берега бревно... Странным образом, я впервые ощутил себя в чужой стране. Должно быть, потому, что ни слова не знаю по-фински; почти все надписи, вывески и неоновые рекламы были начисто непонятны - кроме "Кока-Колы".
Здешний язык замкнут в пределах маленького государства, на нем нигде в мире, кроме Финляндии, не говорят, и знают его за пределами страны лишь редкие эмигранты, да не менее редкие профессиональные переводчики.
- Теперь-то можно поговорить? - нетерпеливо полюбопытствовала Карина.
Спутница нешуточно сердилась; можно сказать, ярилась. На борту парома она готова была провести целый Божий день, обсуждая коварную Астрид Ватроуз и относящиеся к этой особе вещи. Бессонная ночь, посвященная упражнениям в любовных играх, ничуть не убавила девице природной живости, чего я не мог сказать о себе. Я решительно заявил: достанет времени и потом, когда спустимся на берег. А сейчас, располагая удобной постелью и предвкушая пятисотмильную поездку, с дозволения Карины, отправлюсь в объятия Морфея.
Следовало немного зарядить поизносившиеся в чувственном пылу аккумуляторы, питавшие мой организм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67