Выбор и правда был невелик. Ему следовало выбрать позицию где-то на низком гребне, неподалеку от места посадки, возможно, прямо над ним, либо в тридцати-сорока футах в сторону, в зависимости от того, как выглядит оттуда сектор обстрела. Так он сможет держать под прицелом весь склон и уложить меня сразу, как только я появлюсь внизу. В то же время позиция обеспечивала возможность стрелять через голову китайского стрелка, а стало быть довести дело до конца, если он промахнется или я ликвидирую его раньше, чем он успеет воспользоваться своим оружием.Моя баллистическая задача представлялась не менее простой. Дальнобойное ружье с телескопическим прицелом позволяло стрелять с расстояния три или четыре сотни ярдов, если только мне удастся найти для этого достаточно твердую опору. Как заметил полковник Хантингтон, однажды я проделал работу с расстояния пятьсот метров, но в тот раз в моем распоряжении имелась мощная винтовка точного боя с сильным телескопическим прицелом, а к заданию я готовился несколько недель. Для легкого охотничьего ружья, из которого я к тому же почти не стрелял, максимальное расстояние ограничивалось четырьмя сотнями ярдов, а еще лучше было бы свести их к тремстам. Однако и здесь выбора почти не было. В противоположной морю стороне гребень переходил в небольшой каменистый холм. Оттуда я мог отыскать своего подопечного в любом месте, где бы он ни укрылся. В случае удачи, стрелять придется с расстояния двести пятьдесят ярдов. Невезение добавит еще шестьдесят-восемьдесят.Взобравшись на холм, я утвердился в мысли, что место это вполне подходящее. Меня прикрывали кусты, а плоская скала идеально подходила в качестве опоры для локтей. Я воспользовался ножом и беззвучно убрал несколько ветвей, которые могли мне помешать. Затем сел и стал ждать. Даже после моих маневров впереди предстояла долгая ночь. На этот раз я не стал предаваться размышлениям, припомнив слова проводника-индейца, услугами которого мне некогда приходилось пользоваться. Индеец этот не сомневался, что из белого человека никогда не получится хорошего охотника, потому что мысли его постоянно заняты деньгами, делами или женщинами, тогда как настоящий охотник должен думать об олене или лосе.Внизу, у взлетной полосы не было заметно ни малейшего движения. Возможно, мой китайский друг вновь задремал. Я задумался, знает ли он об отведенной ему роли и пришел к выводу, что не знает: обычно в этом случае человек лучше играет свою роль. Из одного из строений у края полосы доносилось однообразное гудение работающей машины. Я еще раньше определил, что там располагаются генераторы, снабжающие гостиницу электричеством. Время от времени по шоссе проезжала машина, но со своего места я мог видеть только отсвет ее фар. Небо на востоке постепенно начало светлеть, и звезды светили уже не так ярко. Некоторое время спустя появилось солнце.Самолет начал заходить на посадку, когда уже совсем рассвело. Молодой китаец поудобнее перехватил автомат и солнце блеснуло на стволе его оружия. Не слишком осторожное поведение с его стороны.Вдоль гребня по-прежнему не было заметно ни малейших признаков чьего-либо присутствия. Небольшой одномоторный самолет выполнил заход со стороны моря, проехал примерно две трети взлетной полосы, развернулся и подкатил к месту в пределах досягаемости притаившегося в кустах обладателя русского автомата. Из дверцы появился один человек, а пилот спустил вниз несколько чемоданов и длинный чехол с удочками. Со стороны гостиницы появился ободранный старый пикап. Водитель вылез из кабины, погрузил в машину багаж и отбыл вместе с вновь прибывшим. Самолет откатился в сторону уходящего к океану конца взлетной полосы, развернулся и взлетел, исчезая над протянувшейся к северу пустыней. Я отметил, что по крайней мере выдержкой молодой китаец обладал и не стал стрелять в первую попавшуюся мишень, несмотря на очевидное искушение.Прошло еще какое-то время. Вдоль гребня царило полное спокойствие, даже птицы и грызуны спокойно разгуливали повсюду. В небе на северо-востоке вновь послышался гул. Мои часы показывали 8:30. На этот раз я не стал смотреть на самолет. Не стал смотреть и на китайского парнишку с его опасной игрушкой. Не мигая — настолько, насколько выдерживали веки, — я всматривался в гребень. Звук свидетельствовал, что самолет развернулся в сторону моря, и краем глаза я заметил его в той стороне — большой аппарат с двумя моторами. Не сводя глаз с холма, я слышал, как он прикоснулся к земле, закончил пробежку и вернулся назад.На мгновение он показался так близко, как будто взбирался ко мне по поросшему кустарником склону. Затем звук мотора стих, и я услышал, как открывается дверца. Я продолжал следить за гребнем, но звуки разговора долетали до меня удивительно отчетливо, несмотря на разделяющее нас расстояние. Кто-то вышел из самолета. Человек этот говорил по-английски плохо, с сильным испанским акцентом. Диас? Вскоре к нему присоединился второй голос, явно принадлежащий американцу. О’Херн?Голос О’Херн, если он действительно принадлежал ему, громко произнес:— Давайте, давайте, ленивые мерзавцы, забирайте эти удочки, генерал собирается отправиться на рыбалку, черт бы вас побрал! Краковски, хватит возиться со своим паршивым самолетом, иди помоги нам...Я рискнул бросить взгляд. На земле стояли двое. Оба крупные мужчины в легких брюках и ярких спортивных рубашках, но на этом сходство заканчивалось. Не трудно было отличить краснолицего американского миллионера от смуглого и усатого мексиканского генерала. Третий мужчина, тоже мексиканец, вылез из самолета и начал принимать багаж, который ему подавал еще один американец в кепке пилота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65