Ничего удивительного, раздраженно подумал я, что в фирме, которая не обращает внимания на внешний вид своих служащих, кто угодно может зачислить на твой счет свои паршивые деньги.Покуда никто не проявлял ни малейшего интереса к моей персоне. Но я понимал, что это временное явление. Человек, который вложил в меня двадцать тысяч долларов, не замедлит дать о себе знать...А тем временем я обдумывал, стоит ли разыграть недалекого невинного простака, во всеуслышание заявить, что понятия не имею о свалившихся на мою голову деньгах, и потребовать, чтобы мой счет откорректировали в обратную сторону, поскольку компьютер явно допустил ошибку и отыскал неправильного Мэттью Л. Хелма.Такой план обладал определенной привлекательностью. Прежде всего, он не требовал напряженной умственной работы. Далее, я мог бы побеседовать с оператором, который принимал перевод. Однако, прошла уже неделя, так что он или она вряд ли припомнит клиента. Конечно, не исключена возможность, что его появление в банке сопровождалось неким примечательным обстоятельством, которое запечатлелось в памяти оператора. В этом случае почти наверняка выяснится, что деньги внес некий худощавый субъект, значительно выше среднего роста, словом, если задуматься, человек, весьма похожий на меня.Но, увы, несколько последних месяцев я провел на проклятом ранчо в Аризоне (мы редко опускаем этот эпитет при упоминании о нем), предназначенном для переподготовки и оздоровления моих коллег. Меня слегка беспокоило плечо, причиной чему стали несколько автоматных пуль, полученных при выполнении служебного долга. Дело было в Европе, ежели вас это интересует. Когда же осенью я наконец вернулся на родину, то узнал, что страна, как это ни странно, сможет некоторое время продержаться без моих услуг. Меня приговорили к шестидесяти дням жизни в чистоте и уюте, под чутким наблюдением врачей, с последующим месячным отпуском. Поэтому я в некотором смысле обладал железным алиби. Многочисленные состоящие на службе у правительства профессионалы с безупречной репутацией, которые наблюдали за моей поправкой, могли клятвенно заверить, что на прошлой неделе я не имел ни малейшей возможности положить деньги на свой счет в Санте-Фе или где либо еще. Этому препятствовала лишь незначительная деталь. Официально ранчо не существует. Мы не существуем. Временами я сомневаюсь, существую ли я. И уж вне всяких сомнений, официально не существует моя работа.Поэтому упомянутым алиби воспользоваться я не мог. Мало обнадеживал и тот факт, что в стране встречаются и другие мужчины ростом шесть футов и четыре дюйма. Нужного человека можно нанять, к тому же существует обувь на высоких каблуках и платформе. По прошествии недели обычный свидетель вряд ли припомнит больше, чем одну примечательную особенность незнакомца, встреченного в течение рабочего дня. Если в памяти отложился рост, оператор скорее всего забыл черты лица. Это ставит меня в уязвимое положение. «Защитник и в самом деле пытается уверить суд, что его изобразил кто-то другой, ха-ха? Что некий неизвестный, как две капли воды похожий на него, возможно, его брат-близнец из Австралии, просто так великодушно одарил его двадцатью тысячами — двадцатью тысячами, дамы и господа! — в то время, как сам он занимался некими таинственными делами, которые не в праве обсуждать, в неком таинственном месте, о котором не волен рассказать? Уверен, что суд сделает собственные выводы...».Следовало ясно понять, что никто не станет ставить на кон кучу тысячедолларовых фишек, не позаботившись предварительно о надежном прикрытии. Человек, который задумал эту игру, наверняка предусмотрел возможность открытого и честного поведения с моей стороны. Действуя подобным образом, я принимал его условия игры, кем бы он ни был, и в чем бы ни состояла эта игра.К тому же на данный момент наиболее важным представлялось не впечатление, которое я произведу на гипотетический суд в неопределенном будущем. Сейчас главным было остаться на свободе до тех пор, пока я смогу связаться с Вашингтоном, выяснить, как обстоят дела, и что мне надлежит делать в сложившихся обстоятельствах. Я ощутил, как колебания еще туже затягивают наброшенную на меня петлю, а потому поспешил напомнить себе, что если мне и правда придется обратиться в бега, лишние деньги никак не помешают, а, стало быть, разумно позволить противнику оплатить мои расходы.— Знаете, мисс, — обратился я к девушке за окошком, — я подумал, что не помешает прихватить немного наличных. Дайте мне, пожалуйста, еще один расходный бланк.Некоторое время спустя я неспешно и беззаботно вышел из дверей банка. Во всяком случае, я надеялся, что со стороны выгляжу именно так. Десять «кусков» неправедно нажитого богатства — даже в такой близости от Техаса просьба выдать большую сумму привлекла бы нежелательное внимание, — покоились в застегнутом на пуговицу кармане моей рубашки. Поместились они с трудом. Тот, кто производит эти охотничьи рубашки, явно экономит на материале — единственное возможное объяснение таких маленьких карманов. Выйдя на улицу, я оглянулся в поисках «линкольна».Он был тут как тут. Огромная машина медленно двигалась вокруг Плаца, будто поджидая меня: чья-то частная сверкающая темно-голубая наземная яхта с двумя дверцами и дурацкими глазками, которые вошли нынче в моду вместо угловых окон. Возможно, мне следовало извиниться перед ней, точнее, — перед ее пассажирами. Когда несколько дней назад я впервые заметил ее у себя на хвосте, то сделал поспешные выводы. В мире есть люди, которые относятся ко мне не слишком доброжелательно, и кое-кто из них (или, их правительства) достаточно богат, чтобы приобрести «линкольн-континенталь», но в своем большинстве это прямодушные ребята, не способные на хитроумные уловки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65