Однако наконец он приехал, размягченный и без извинений. До рассвета мы обсуждали, как действовать дальше. К этому времени девушка спала, свернувшись в клубок, на кровати у стены, а комната была пропитана дымом от сигар и засыпана пустыми бутылками от пива — Янссен уничтожил все, что я привез из Мексики в холодильнике лодки. Это меня не беспокоило. В отношении пива Карл был бездонной бочкой, чего нельзя было сказать обо мне.— Еще что-нибудь тебе надо знать? — спросил я, когда мы наконец закончили и направились к двери.— Смеешься? Конечно, есть еще миллион вещей, которые мне надо знать. Только ты не можешь мне сказать. — Он скорчил гримасу, взглянул на размочаленный огрызок своей последней сигары и раздавил его в пепельнице, стоявшей на маленьком столике около двери. — Но я запомнил имена, оба списка и дату. И то, что все должно носить благопристойный и случайный характер. Эрик, ты заметил кое-что в этих списках?Я бросил через плечо якобы многозначительный взгляд на спящую девушку и произнес:— Не загораживай проход и дай мне выйти вдохнуть свежего воздуха. — Я прошел мимо него и вышел из комнаты в теплый свет нового дня. Когда он, закрыв за собой дверь, присоединился ко мне, я сказал: — Мне, как, впрочем, и тебе, платят за то, что мы замечаем в списках разные интересные вещи. Но это отнюдь не означает, что мы можем говорить о замеченном перед Томом, Диком, Гарри или Мартой. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать.— Она крепко спит. Как бы то ни было, я полагал, что она его дочь. — Карл внимательно посмотрел на меня. — Может быть, мне в конце концов следовало бы узнать еще что-нибудь.Я бросил на него взгляд: высокий мужчина, здоровый, в джинсах и яркой спортивной рубахе, из разреза которой выглядывала довольно волосатая грудь. Так получается, что мужчины тоже стали увлекаться демонстрациями груди, — я думаю, идет стирание граней между полами. Он был на пару дюймов ниже меня, но значительно крепче. На длинном лице с квадратным подбородком в раннем утреннем свете была заметна довольно густая щетина. Волосы были желтого цвета, вьющиеся, а глаза такие ярко-синие, что было почти больно в них смотреть.— Благонадежность по наследству не передается. — Я небрежно повел плечами. — Даже Мак это вполне сознает. Он передал, что вся числовая информация, полученная через девушку, должна на всякий случай браться с поправочным коэффициентом минус два. Код — двойное отрицание. Уловил?Голубые глаза пристально смотрели на меня:— Уловил. Выбросить два. Лорна знает? Естественно, я бы не сказал ему о той части операции, за которую отвечал кто-то другой. Но я знал слишком много сложных дел, провалившихся из-за того, что какой-нибудь грядущий лидер, помешанный на безопасности, не доверял своим подчиненным фактов, которые позднее оказались жизненно важными. Однажды я убил женщину, потому что никто не доверял мне настолько, чтобы сказать, что она на нашей стороне, хотя я спрашивал. Как выяснилось позднее, она была двойным агентом, но в то время самочувствие мое оставляло желать лучшего.Как бы то ни было, мне казалось, что в этих особых обстоятельствах любой, кто участвует в этом важном задании, имеет право почти на все факты, которыми я располагал.— Лорна знает, — ответил я и продолжал, слегка привирая, — дело не в том, что Мак не доверяет своей дочери или я ей не доверяю. Причина в том, что она не прошла проверку, и мы не можем рисковать. А что касается твоих подозрений относительно списков имен, выскажи мне свои соображения, а я скажу, совпадают ли они с моими.Карл кивнул.— В моей связке пять пар имен. Пять городов. Нью-Орлеан, где я должен был быть. Чикаго. Бангор, Мэйн. Ноксвил, Теннесси. Майами. Все это восточнее Миссисипи. Интересно, правда?— Мне тоже так показалось. Ни одного имени из Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии или Балтимора, где вроде бы все должно сосредоточиваться.— И ни единого имени из Вашингтона, где активность должна бить ключом. Что ж, я полагаю, если бы нас это касалось, то нам бы сообщили. У Мака есть одно хорошее качество: он обычно знает, что делает. По меньшей мере, я стараюсь придерживаться этой мысли. Однако лучше я поеду...— Сначала два вопроса, — я жестом остановил его. — Удовлетвори мое любопытство. Я дал тебе Раллингтона. Почему ты его не взял?Его глаза пронзили меня холодным синим пламенем.— Ты прекрасно знаешь, почему я не сделал этого, — ты отдал мне его без сознания, и надо было ждать несколько часов, прежде чем он пришел бы в себя. Я хочу, чтобы любые свиньи, которых я убиваю, знали это. И ты на это рассчитывал — не притворяйся, что нет. Следующий вопрос.— Почему именно провод? Он коротко усмехнулся, показав большие белые ровные зубы.— Черт возьми, приятель, мне нравится огнестрельное оружие. И я не хочу унижать его стрельбой по гнусным мусорам. — Его усмешка исчезла так же внезапно, как и появилась. — Эти отрастившие животы подонки! Они выливают на головы доверчивых сограждан ушаты пропагандистского дерьма о том, что мир катится в тартарары, потому что все больше людей убивают разжиревших полицейских. Разве им никогда не приходит в голову, что это происходит потому, что все больше жирных полицейских убивают ни в чем не повинных людей? А, черт! Тебе не надо было напоминать мне об этом. Хочешь узнать кое-что интересное, Эрик? Я думал, полиция на нашей стороне. Во всяком случае, именно этому я пытался научить своего ребенка, когда ее мать умерла, и я должен был заменить обоих родителей. И вот полицейские, которым я научил доверять, пришли и выстрелили ей в спину, когда она пыталась найти убежище в спальне общежития девушек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69