— Кстати об именах, как вы вычислили Янссена?— Было три очевидных кандидата. Двоих можно было проверить при помощи местных властей. Они находились там, где и должны были находиться в то время, когда двое хороших ребят умерли с проводом вокруг шеи. Третий — загадочная личность из Вашингтона на государственной службе. Судя по всему, много путешествует. Никто не смог определить, в чем заключается его работа. Как ни пытались, упирались в стену секретности. Этого человека на месте не было. Андрес Янссен, — Раллингтон взглянул на меня, — один из ваших?Я кивнул:— Один из наших. И хотим его вернуть.— Подите к черту, мистер. Он — убийца, похититель детей и, вероятно, маньяк. Правосудие по отношению к нему должно свершиться.— Вы направляетесь, чтобы вступить в сделку с этим убийцей и маньяком?— Он не оставил мне выбора. Сказал, что, если я не приеду, по почте начнут приходить пальцы, уши и... другое. Но как только я получу Рики назад... — Он вцепился в баранку. — Если я когда-нибудь достану этого сукина сына...Я засмеялся. Он обернулся ко мне, испуганный и взбешенный. Я принял высокомерный и снисходительный тон:— Прекратите мелодраму, шериф. Успокойтесь. Что касается Янссена, мы не слишком обеспокоены его личной судьбой — незаменимых нет. Но мы не хотим, чтобы вы устроили публичный спектакль из суда над ним. Этого мы позволить не можем.Раллингтон глубоко и судорожно вздохнул:— Если этот подонок ваш, то вам следовало держать его в клетке.— Дерьмо, — процедил я. — Не указывайте нам, что мы должны или не должны делать. Иначе нам придется указать вам, шериф, что не следовало бы убивать детишек. Иногда это может привести родителей в ярость.Он еще раз взглянул на меня. Начал что-то горячо возражать, но умолк. Из этого я кое-что понял. Его самого не приводило в восторг это дело в студенческом городке, из чего следовало, что, как большая шишка из Вашингтона, я могу немного нажать на него, ничем не рискуя.После паузы Раллингтон сказал бесстрастным голосом:— Убийство дочери Янссена было несчастным случаем.— Конечно, — ответил я. — Несчастным случаем. Вы со своими ребятами сделали две дюжины выстрелов по толпе с расстояния менее пятидесяти ярдов, если не врут газетные отчеты. В результате этой пальбы, у вас одно попадание “в яблочко” — в сына Дюбука с кирпичом в руке. Нескольких человек вы легко ранили и послали столько пуль наугад, что убили двух невинных наблюдателей на расстоянии семидесяти пяти и ста ярдов позади свалки. Теперь скажите, шериф, — это, черт подери, вы называете меткой стрельбой? Это не несчастный случай, это — настоящее преступление! — Я скорчил гримасу. — Янссен — профи. Он знает, что всякое бывает и людей порой убивают. Чего он не может перенести и отчего у него слегка поехала крыша — это то, что его дочь была без всякой причины застрелена компанией наделавших в штаны сопляков в форме. А местный суд потом похлопал их по спине — вместо того, чтобы отобрать оружие, значки полицейских и вытолкать под зад за профнепригодность.Шериф едва опять не вспылил, но сдержался. Потом резко сказал:— По-вашему, было бы лучше, если бы две дюжины пуль унесли два десятка жизней студентов? — Я вздохнул.— Если это сарказм, шериф, то вы совершенно не понимаете, что я хочу сказать. Я пытаюсь объяснить вам точку зрения профессионала, точку зрения Янссена, точку зрения человека, знакомого с оружием. Конечно, это было бы лучше.— У вас и вашего друга чертовски странный взгляд на вещи!Мягко, но ядовито я объяснил:— Если бы на каждую выпущенную пулю вы могли предъявить тело, это по меньшей мере доказало бы, что вы и ваши люди знали, что делали. Неважно, правое это было дело или нет. Это бы продемонстрировало, что вы не палили наобум, не думая и не заботясь о том, кого можете убить. И если бы вы выбирали цели как следует, Эмили Янссен осталась бы жива, как, впрочем, этот парень, Холлинсхэд. — Я отрицательно покачал головой. — Если ваш мальчик умрет сегодня вечером, у вас будет одно утешение, Раллингтон. Вы сможете утешиться знанием того, что он был убит, потому что у кого-то была причина убить его, а не просто оттого, что какой-то дорвавшийся до спускового крючка полицейский не захотел как следует прицелиться.Последовала небольшая пауза. Машина неслась по темной дороге на приличной скорости.— Вы очень агрессивны, мистер, — пробормотал наконец шериф.— Вы первый начали. Это вы хотели, чтобы мы держали наших диких зверей в клетках. Я имею в виду, что вы сами из рук вон плохо управляетесь со своими. А теперь давайте прекратим обмениваться обвинениями и посмотрим, что можно сделать для возвращения этого людоеда в зоопарк. Сколько он запросил?Повисла еще одна пауза, потом последовал неохотный ответ: пятьдесят тысяч. Я промолчал, и Раллингтон посчитал себя обязанным объяснить величину цифры:— В прошлом году я продал большой кусок своей земли. Должно быть, Янссен узнал об этом.— Ему плевать на ваши деньги. Одна тысяча или сто для него значат одно и то же — ничего. Вы это знаете.Плечи этого коренастого человека под рубашкой цвета хаки почти незаметно дернулись. Когда он заговорил, голос звучал покорно.— А что я, черт возьми, могу сделать, кроме как подыграть ему?— Янссен убьет вас, — сказал я. — Все, что ему нужно, — ваша жизнь.— Это уже пробовали сделать.— Если вы припрятали небольшой пистолет в рукаве или нож под воротником рубашки, забудьте о них. Попытайтесь вспомнить, что имеете дело с профи, а не с каким-нибудь подростком, который разъезжает на украденной машине. — Раллингтон ничего не ответил и никак не выразил своих чувств. Он тоже отчасти был профи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69