Уж этому человеку лишних пояснений не требовалось. Мак в своем деле собаку съел - точнее, целую свору собак, - и понимал подчиненного с полуслова.
- Погоди, не вешай трубку, сейчас проверю.
- Спокойствие, Львица, - промолвил я. - Шеф советуется с оракулом. Наберись терпения.
Долорес Анайа промолчала. Мы ждали. Я отчаянно пытался не думать о маленькой, смелой, разумной девочке, с коей делил немало приятнейших минут и неприятнейших тоже - повстречались мы при обстоятельствах не самых благоприятных. Надлежало вспомнить, что субъекту, занимающемуся тем, чем занимаюсь я, не пристало заводить близких. Ибо я подобен громоотводу на высокой-высокой башне: притягиваю всякую молнию.
Что ж, Элеонору предупреждали честно и заблаговременно. Девочка лишь посмеялась и сказала: "Уж и не помню, когда хорошее шло мне в руки само по себе, не требуя непомерной платы..."
Вот она и плата...
- Мэтт?
- Слушаю, сэр.
- Неприемлемо, - сказал Мак. - Успешное покушение, увы и ах, неприемлемо.
Он играл по предложенным мною правилам, что было весьма любезно со стороны Мака. Мог бы просто приказать: не валяй дурака, отошли парламентера к его ее приятелям. Разумеется, желательно сперва перерезать означенной особе горло...
Так оно, между прочим, и полагалось бы сделать безо всяких дополнительных совещаний. Уже упоминалось, не раз и не два: мы понятия "заложники" не признаем, шантажировать нас чьей-либо жизнью или безопасностью - пустейшее дело.
- Я справился с главной картотекой, - продолжил Мак, - просто чтобы удостовериться. И услыхал: президент Коста-Верде сеньор Армандо Раэль выводу в расход не подлежит. И даже намекать на это безо всякой истинной угрозы не следует. Господин Раэль параноидально обидчив, как и большинство диктаторов. А мы не можем ставить отношения между странами под угрозу.
Когда я промедлил с ответом. Мак вопросил:
- Ты, надо полагать, в Чикаго?
- Да, сэр.
- Понимаю возникшее затруднение, и все же воспрещаю решать его предложенным способом. Повторяю, даже словесно грозить нельзя. Прости, пожалуйста.
Говорил Мак совершенно искренне, однако создавалось впечатление, что при других обстоятельствах он охотно бы выдал мне лицензию на отстрел одного дикого параноика из класса Раэлей, семейства Армандо, подсемейства Президенты, вида Диктаторы... Что проку строить несбыточные догадки!
Уймись, высокое, тощее, не слишком располагающее к себе создание без определенных занятий. Угомонись, угодившая в плен стойкая маленькая девица, поставившая условием: не принимай никаких требований, опасаясь за мою безопасность!..
- И вы простите, сэр, - попросил я. - Понимаю. Не кладите трубку, выждите.
И уставился на Долорес Анайа, чьи темно-карие глаза ответили бестрепетно и вызывающе. Чертовски жаль. Просто дьявольски жаль наблюдать, как молодые и пригожие пускают свою жизнь под откос. Народное благо... Остолопы.
- Командир говорит, названного тобою человека устранять нельзя.
- Очень жаль. Тогда сеньорита умрет. Я возразил необходимыми, естественными, вполне бесполезными звуками:
- А что проку? Это приблизит, что ли, погибель вашего диктатора?
Ни малейшего впечатления на Долорес Анайа последний довод не произвел.
- Но это может, - прибавил я, - заметно приблизить кончину людей, которых ты хотела бы видеть живыми и здоровыми. Долорес ощетинилась:
- Вы угрожаете, сеньор?
- Конечно, - ухмыльнулся я. - Конечно, угрожаю. И выполню угрозу в точности, не сомневайся. Но сперва разреши потолковать с папенькой, хорошо?
Вздрогнув, девушка подобралась и натянуто спросила:
- Кто проболтался? Я не называла полного своего имени...
- Хм! Однажды я провел бок о бок с полковником Хименесом несколько дней. И физиономию полковничью запомнил довольно крепко. Думаешь, не способен опознать его копию? Пускай даже иного пола?
Долорес Анайа, чьей подлинной фамилией была Хименес, помотала приглядной темноволосой головой.
- Не поможет, сеньор. Предложение исходит целиком и полностью от моего отца. Он отнюдь не забыл, как лихо и сноровисто вы управились с этим окаянным El Fuerte. И велел залучить вас любой ценой, ибо предыдущие попытки провалились, а за будущие покушения и взяться-то некому. Отец очень сожалеет по поводу неизбежного принуждения, однако страну следует вызволить из-под кровавой тирании Раэля. Свобода гораздо важнее старой дружбы и личной приязни. Так сказал отец.
Весьма знакомый ход мыслей... Отечество, Я Спасу Тебя! И уж, во всяком случае, латиноамериканский заговорщик почел бы себя опозоренным, просто позвонив и осведомившись: а не пальнете ли вы разок по просьбе старого товарища, сеньор Хелм? Латиноамериканцу позарез требовалось похитить, запугать, принудить...
- У папеньки мозги в порядке? - участливо спросил я.
- Что-о-о?
- У полковника в руках очутилась Элеонора Брэнд. В моих руках, голубушка, очутилась ты.
Девица вскинула голову и разразилась презрительным хохотом: ни дать, ни взять, французская аристократка, которую влечет на гильотину паскудное и презренное быдло:
- Так убей! Думаешь, испугаюсь? Я не могла руководить похищением, это проделал мой брат, Эмилио, по имени Лобо! Но я могла отправиться на переговоры с убийцей. И все - отец, брат, я сама - знали о возможных последствиях! Никого ни на кого не обменяют, запомни! Прежде я покончу с собой!
Что за скучная и опасная публика, юные фанатичные великомученики... Всегда готовы, всегда жаждут пожертвовать собственными несравненными особами. Точно, кроме них, никто не способен учинить выходку в том же роде...
Гостья посмотрела на часы.
- Время истекает, сеньор Хелм. Наступало время выкладывать последнюю карту, хотя и не особенно полагался я на эту карту, не козырный был туз - и все же ход надлежало сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67