- Хоть я и не вправе просить у вас одолжений...
С полминуты я изучал поверженного. И ощущал, что мы оба просто-напросто профессиональные бойцы, а различие в роде занятий не имеет ни малейшего значения. Пожалуй, в оборудованном на славу полевом госпитале полковнику и сумели бы помочь. Накачали антибиотиками, прооперировали, дали хорошенько отлежаться под заботливым врачебным присмотром...
Но госпиталя в наличии не имелось. Да и не мог я делать широких человеколюбивых жестов, покуда одиннадцать остальных партизан пребывали живехоньки.
Рамиро предстояла неизбежная, медленная, мучительная смерть. При наихудшем повороте судьбы он продержался бы несколько часов, глядя, как начинают кружиться в сером предрассветном небе zopilotes, как снижаются и близятся черные распахнутые крылья, и уже не мог бы ничего поделать против самого первого, самого дерзкого и нетерпеливого грифа.
- Сделаю, - ответил я. - Последнюю просьбу следует уважать.
И, переведя селектор на одиночные выстрелы, пустил пулю Санчесу в голову.
Глава 18
Я задержался по пути назад, пытаясь установить размер ущерба, причиненного моему злополучному боку девятимиллиметровой пулей. Пальцы сообщили уже известное: наличествует рана, и рана эта изрядно кровоточит.
Слабость и легкое головокружение вполне могли быть естественной реакцией на пережитое. В конце концов, позади остались трое мертвецов и одна связанная по рукам и ногам двуличная стерва. Но человек, наделенный хоть крупицей фантазии, вряд ли избежит и слабости, и головокружения, коль скоро по заднице течет кровь, которая неведомо когда остановится и свернется, запечатав непроницаемой коркой полученное телесное повреждение, о серьезности коего можно лишь гадать...
Часовой близ мельмекской дороги, предусмотрительно изображавший спящего, стоял во весь рост, прислонившись все к тому же корявому дереву, и отнюдь не казался встревоженным, хотя стреляли неподалеку. Ждал, разумеется, перепалки, а допустить, что беглый империалистический пленник совладает с троими бойцами, парню не дозволила бы простейшая революционная гордость.
Но еще вернее, он вознамерился блеснуть перед возвращающимся с победой Санчесом своей выдержкой.
Ветер крепчал, превращался в настоящий ураган, гнул деревья, ныл в кронах; ветви уже не шуршали, а буквально гремели, ударяясь друг о друга. Возможно, бедолага даже не расслышал толком, что творилось у него за спиной.
Это объяснение выглядело наиболее убедительным.
Ибо я споткнулся, уронил неудобную поклажу - две штурмовые винтовки, запасные магазины и гранаты - наземь; застыл, готовясь проститься с жизнью, но часовой и ухом не повел.
Подобрав оружие и чуток постояв недвижно, дабы унять отчаянное сердцебиение, я обогнул стража десятой дорогой и в недолгом времени уже карабкался по склону, ведшему к Богадельне. У самого гребня со всеми предосторожностями уложил добычу на щебень. Всю, за вычетом трофейного ножа.
Такими любят пользоваться коммандос. Длинный, узкий клинок, предназначенный преимущественно для уколов, не для режущих ударов, но я никого и не собирался полосовать или обезглавливать. Нельзя было, однако, забывать: множество подобных лезвий, хоть и внушительно выглядят, но либо недостаточно закалены и гнутся при случайном попадании в кость, либо сработаны из твердейшей стали - в этом случае они попросту ломаются.
Памятуя о коварстве холодного оружия, я снял часового на платформе тщательно и неторопливо. Сначала бросил пригоршню гальки, дабы приманить парня к закраине скалы. Уже вторично использовал я сей глупый любительский трюк, но трюк и теперь не подвел. Я угрюмо подумал, что служу каким-то самоходным камнеметом.
Караульный ринулся проверить, в чем дело. Я ждал, и набросился сзади, и захлопнул рот молодца ладонью, заглушая вероятный вопль, и пырнул кинжалом снизу вверх, и держал коставердианца на весу, покуда тот не умер. Лязг упавшей винтовки опять потонул в свисте и вое благословенного ночного ветра.
Вокруг было темно и спокойно. Лишь на верху Цитадели мерно разгуливал обреченный противостоять шквальным порывам человек. Сызнова навьючившись винтовками - теперь тремя, - я дождался, покуда маленький силуэт не скроется из виду, и опрометью побежал к четвертой келье, где, как вы помните, обитали Глория и Джеймс.
- Принимайте арсенал, - прохрипел я во мраке, ни зги не различая в глубине пещеры.
Глория вскрикнула от неожиданности. Джеймс хмыкнул и зашевелился.
Я заметил, что звуки долетели от противоположных стен. Сдавалось, нежные супруги упорно спали врозь, то ли подражая Франческе и мне, то ли по иным соображениям.
Занавесили вход поспешно сдернутым с тюфяка одеялом, зажгли спичку, затеплили фитилек.
- Ого! - разом оживился Джеймс. - Молодчина, Сэм! Откуда такая роскошь?
- Три М-16 с достаточным боевым комплектом, шесть или семь гранат - считайте сами, - пистолет, револьвер и три ножа.
- Глория, попробуй выскользнуть и сообщи Полю с генералом: все готово, пора действовать.
- Лучше выскользни ты, - посоветовал я. - О часовом на платформе забудь, мир праху его, но того, который шатается по Цитадели, остерегайся.
Увидав, что Патнэм недовольно сводит брови у переносицы, я поспешил прибавить:
- Прости, но получил небольшую царапину. Обработать лучше прямо сейчас, а хорошенькая и заботливая сестра милосердия предпочтительнее грубого солдафона.
- Крепко ранили?
Я не обольщался. Озабоченный голос Патнэма выдавал отнюдь не тревогу о моем благополучии, но опасение лишиться бойца.
- Едва ли. Это случилось минут сорок назад, а я до сих пор жив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67