В них она выглядела точно девушка на порнографической фотографии.Я с грохотом закрыл дверь — она шевельнулась, сладко потянулась и, открыв глаза, уставилась на меня.— Кофе подан, мэм! — усмехаясь, объявил я. — Будь я проклят, если ты не самая обольстительная женщина, с которой мне когда-либо приходилось провести ночь.Она рассмеялась.— Я старалась. И я рада, что мои труды не пропали даром — судя по твоей реакции.Она села, обнаружила непорядок с чулками и, натянув их на ногу, стала рассматривать. Мы провели очень бурную ночь, и нейлон, мягко говоря, был не в лучшем состоянии. Она поморщилась, быстро сняла остатки чулок и, скомкав их, запустила в мусорную корзинку. Потом подняла с пола пеньюар, с сомнением расправила его, нашла неповрежденным и царственным жестом бросила мне, чтобы я его ей подал, точно это соболья пелерина, а сама она в бриллиантах и вечернем платье, а не абсолютно нагая.Я поставил поднос с кофе и повиновался. Завязав крошечный бантик на шее, она вздернула лицо в ожидании поцелуя. И эту услугу я ей оказал.— Чертов меч! — прошептала она, чуть задыхаясь.— Что-что?— Причина моего появления у тебя. Одна из причин. А ты ведь ломал над этим голову, а?— Ну, этот вопрос как-то пришел мне на ум.— Мужчина с ружьем или пистолетом — это ерунда! Подумаешь, схватка — механизм против механизма. Бах-бах-бах! Но мужчина с мечом... Это было прекрасно — тот поединок. Ты знаешь, пока я за вами наблюдала, я позабыла все, о чем ты меня просил. Клинки сверкают. Двое мужчин. Точные движения. Все это напоминало ритуал или танец смерти. А потом твой выпад — точно молния. Ты мог бы перешагнуть через его труп и овладеть мною прямо там, на камнях, на глазах у тех оборванцев.— Жизнь — это цепь упущенных возможностей, Валя, — сказал я спокойно.Она вздрогнула и пристально посмотрела на меня.— Пей кофе, — продолжал я. — Твой авиабилет лежит на комоде.Она облизала губы.— Как ты меня назвал?— У нас в архиве есть один список. Мы называем его приоритетным. В нем фигурировал человек по имени Мартелл, например, но он погиб в горах Нью-Мексико, и мы его вычеркнули. В нем фигурируют еще несколько человек, но с ними еще не разобрались, поэтому их имена засекречены. Есть в нем и женщины. В том числе и одна таинственная дама по имени Вадя. Чрезвычайно опасная особа. Имеющиеся в нашем распоряжении ее приметы довольно-таки разноречивы. Кто-то описывает ее чарующе очаровательной или, напротив, самой заурядной. Иногда она блондинка, иногда брюнетка. Даже цвет ее глаз меняется. Это очень легко сделать с помощью контактных линз. Чаще всего у нее голубые глаза. Я, знаешь ли, читал несколько очень романтичных описаний глаз Вади. В ее досье имеются также и отпечатки пальцев.Она снова облизала губы, не сводя с меня глаз.— Ясно...— Отпечатки пальцев на рукоятке твоего пистолетика были смазаны, но мы сняли отличные “пальчики” с обоймы. Тебя вовсе и не интересовал фон Закс — ни живой, ни мертвый, а, Вадя? Это был очередной твой трюк, чтобы навести меня на ложный след. Тебя интересовала только ракета, так? Ты убила бородача-техника, ты запустила ее, а потом уничтожила в полете. И подорвала тягач. Отменная работа!Она потянулась было к стаканчику с кофе, взглянула на него и, помедлив, перевела взгляд на меня. Она пожала плечами, словно говоря, что, если я, разоблачив ее, хочу подсыпать ей в кофе яду, пусть так оно и будет. Она выпила кофе и кивнула.— Это верно... Мы не могли допустить, чтобы “Рудовик” попал в руки к безответственному фашисту, и вы, конечно же, не хотели отдавать ее вам. Ее необходимо было уничтожить. — Она бросила на меня какой-то загнанный взгляд. — Ты что-то сказал про авиабилет...— Да, на Мехико. У тебя есть минут сорок пять, чтобы одеться и доехать до аэропорта. Я тебя отвезу.— Ты меня разочаровываешь, дорогой, — сказала она, шумно вздохнув. — Ты опять становишься сентиментальным. Тебе следует убить меня.— Сам знаю. И возможно, потом я буду сожалеть, что не сделал этого, но за последние дни и так было достаточно убийств. Мне разрешили поступать по собственному усмотрению.— У нас тоже есть секретные списки, — сказала она. — В нескольких из них фигурирует один человек. Высокий мужчина, ответственный за смерть Мартелла. И за смерть Каселиуса. И за смерть Тины. Как и многих других. Теперь вот еще и за смерть Макса. Против твоего имени стоит множество черных крестов, Эрик — Мэттью Хелм!Я усмехнулся.— Ты же пришла сюда не только из чувства восхищения, а?— Нет. Доложив о проделанной работе, я получила новые инструкции.— Ах, ну конечно. Я, между прочим, не был уверен, что проснусь сегодня утром. Пожалуй, и тебя поразила та же болезнь, которая называется сентиментальностью.Но ее вируса вполне хватило, чтобы не испортить приятную встречу со старым товарищем по оружию. И я, признаюсь, сделал ставку именно на это.Она задержала на мне взгляд, но я не смог догадаться, что таилось в нем. Потом она рассмеялась и стала одеваться. В аэропорту я проводил ее до выхода на летное поле. Вложил ей в руку небольшую походную сумку, с которой она пришла ко мне в номер.— До свиданья, Эрик, — сказала она. — Надеюсь, мы никогда больше не увидимся. По крайней мере... мне хотелось бы надеяться.Я смотрел ей вслед. Она шла по полю к самолету, и я не мог понять, что сам думаю по этому поводу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59