— Когда начнется стрельба, они отвлекут огонь на себя, — пояснил он. — Правда, я не особенно-то на них надеюсь. В деревне сейчас по меньшей мере человек двести — так мне только что доложили. Кое-кому из них мы платим, конечно, но они не могут в открытую оказывать нам поддержку, иначе их помощь на том и кончится.— Ну, надо же попытаться, — сказал я. — Хотя это цель второстепенная, а они — ваши люди. И насколько решительных действий вы от них ждете в сложившихся обстоятельствах — ваше дело. А наш главный объект у себя?— Да. Мне сказали, что он ожидает гостей со стороны пороги ближе к полуночи. Будем надеяться, что они прибудут еще засветло и что он выйдет из своей хижины их поприветствовать. Дверь в хижину обращена в нашу сторону — сами увидите, когда взберетесь вон туда, — и он указал на вершину хребта.— Ясно, — я снял рюкзак со спины и вытащил оттуда десятикратный бинокль. — Вы не поможете мне, полковник? А то дайте человека, говорящего по-английски.— Я лично буду помогать вам. Отчасти это было хорошо, отчасти — плохо.— Прошу сразу учесть, — добавил я, — что если я о чем-то вас попрошу или отдам какой-то приказ, не сочтите это за пренебрежение вашим чином.Он криво улыбнулся. Это был мужчина средних лет с приятной внешностью. В юности он, должно быть, был довольно смазливым. Но я не позволил этой мысли определить мое к нему отношение. Дома я знавал немало смазливых юнцов, которые на поверку оказывались отъявленными негодяями, способными нанести смертельный удар из-за угла.— Я это учту, — отозвался он.— Тогда наденьте эти очки. Когда я буду стрелять, вам лучше наблюдать за нашей мишенью через них. Если я промахнусь, вы скажете, куда попала пуля, и я смогу скорректировать траекторию следующего выстрела.— У нас не будет времени для нескольких выстрелов. Выражение его лица не изменилось, но я сразу понял, что ему не понравились мои разговоры о возможности промаха. Один американский агент до меня уже промахнулся.— Ну, если будет время для одного, — возразил я, — то, значит, будет время и для второго. Если я промахнусь, посмотрите, где взметнулась пыль, и сообщите мне, на какое расстояние я взял мимо. В метрах или сантиметрах, как хотите. Направление выстрела сообщайте мне в часах. Двенадцать. Три. Шесть, девять, или в промежутках. Вы поняли?— Si. Мне приходилось стрелять по мишеням, сеньор. Хотя и без особого успеха. Я все понимаю. Погодите.Он встал и тихо заговорил с подошедшим человеком, который был, похоже, в чине сержанта, потом отправился к стоящей в стороне группе и стал им что-то говорить, показывая на хребет. Они тут же, рассыпавшись цепью, полезли вверх. Химинес вернулся и снова сел рядом со мной.— Мы выдвинем их на огневой рубеж, где им надо будет окопаться, — пояснил он. — Они будут нас с вами прикрывать до тех пор, пока смогут удерживаться на позиции. Потом они отойдут в глубь материка, а мы спрячемся и проведем ночь в уже готовом для нас месте на вершине. Если все сложится удачно, за нашей группой вышлют погоню, но они сумеют запутать следы в темноте, и завтра мы беспрепятственно спустимся к побережью. По-моему, план неплохой. Но он, конечно, не осуществится.Я бросил на него удивленный взгляд.— Почему?Он пожал плечами.— За всю историю человечества ни один план сражения не удалось осуществить во всех деталях. Зачем же думать, что наш окажется более удачным? — Он взглянул на часы. — Нам надо выйти на исходную позицию через десять минут. Надо быть готовыми к приходу гостей.— Согласен.Я взял пластиковый футляр, расстегнул длинную “молнию” и сломал внутреннюю пломбу. Наверное, момент был торжественный — точно так, вероятно, бывает, когда после долгого-долгого ухаживания наконец ведешь возлюбленную под венец. Впрочем, настоящий поход под венец был еще впереди, но я и так потратил кучу времени, чтобы подготовить инвентарь и доставить сюда, так что извлечение его на свет Божий следовало отметить небольшой церемонией — допустим, произнести тост или сотворить краткую молитву. Однако время для распития было неподходящим, а от чтения молитв я, надо сказать, давно уже отвык. Словом, я сунул руку в футляр и нащупал там небольшой мешочек, в котором лежали крупные кристаллы, напоминающие белую гальку, и передал его Химинесу.— А вот и силикагель, полковник, — сказал я. Потом я вынул из чехла длинное ружье. Оно представляло собой тяжелый ствол, пригнанный к спусковому механизму “маузера”, и стреляло заряжавшимися вручную патронами 300-го калибра от “Холланд-Холланд-магнума”. Ружье это я сам изготовил. Я снял резиновые кольца и размотал рифленый картон, которым был обернут оптический прицел — двадцатикратный “Херрлиц”. Мы использовали европейские компоненты для сборки этого ружья с той же целью, с какой я перекрасился и взял себе имя Эрнандес. Американское вмешательство в этих краях, как бы это помягче выразиться, не пользуется популярностью, и эта непопулярность угрожает бросить тень на политические силы, прибегающие к американской помощи. Если бы нас убили или захватили в плен, вещественные доказательства нашего участия в гражданской войне не должны были навести на след янки.Приклад ружья — орехового дерева — был не слишком сексапильным на вид, но к стволу приклад был пригнан безукоризненно и позволял вести стрельбу с поразительной точностью. Завершал сие изделие оружейного мастерства обычный армейский ремень из свиной кожи.В долине было тихо, но тишину иногда нарушал чуть слышный шепоток оставшихся с нами людей и шорох сверху — там военные, которым вменялось прикрывать наш отход и отвлечь на себя преследователей, готовились к первому акту самоубийственной трагедии, которую им предстояло разыграть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59