Ты не станешь расплачиваться. Я пойду на электрический стул и буду молчать, потому что клятвы молчания от меня не требовали. Но я вспомню, что ты, посылающий меня на смерть, был единственным человеком, с которым хотелось... забавляться после совместной работы. Я не стану тебя ненавидеть. Я буду вспоминать только эту прекрасную неделю в Лондоне, такую далекую...Голос оборвался. Она опять затянулась сигаретой и ласково усмехнулась.- Хорошо играю, правда? Надо было пойти в актрисы.Я вздохнул:- Ну и шла бы куда угодно, только не ко мне в студию, черт бы тебя взял. Дай платочек осушить слезы и скажи, чего от меня хотят.Она чертовски переигрывала, но каждое слово было сущей правдой. Выдать Тину властям я не мог. Не мог, разумеется, и заговорить. Выбирать не приходилось. Глава 12 Десять минут спустя пикап уже стоял наготове. Можно было просунуть голову внутрь фургона и не увидеть ничего, кроме фотопринадлежностей, одежды и чемоданов. Если вы загодя ничего не знали, то вряд ли заметили бы, что не все чемоданы мои.Я нагнулся и осмотрел днище кузова. Наверное, хотел убедиться, что кровь не капает, мертвая рука не вываливается, длинные волосы не свисают. Мирные годы расслабили нервную систему, да и к трупам в такое время относишься куда серьезнее. Приходится, черт побери. Если вас поймают с этим добром на войне, во вражеском тылу, можно расчистить себе дорогу выстрелами. А попробуйте-ка выхватить револьвер и отправить на тот свет с полдюжины местных фараонов - Мартинесов и 0Брайенов.Я подсадил Тину в кузов, к безмолвной попутчице. Вечернее платье пришлось поднимать выше границ приличия. Тина с чувством выругалась на неизвестном языке.- Что такое? - прошептал я.- Ничего, cheri. Стрелка на любимом нейлоновом чулке, вот и все.- Провались они, твои нейлоновые чулки! Я распахнул ворота, закрепил створки цепочками и опустил дверцу кузова. Но перед этим заглянул внутрь.- Забирайся вон на тот матрац и держись, - сказал я. - Фальшивые зубы вытащи и положи в сумочку, не то проглотишь. Амортизаторов на эту телегу не ставили.Захлопнув дверцу, я начал разворачиваться. И увидел выходящую на крыльцо Бет.Она прошла по плитам патио, под лучами прожекторов. Что ж, могла появиться и в более неподходящее время. Я замкнул фургон и отправился навстречу.- Принесла тебе кофе, - сказала Бет. Мы стояли, глядя друг на друга.Я взял чашку и выпил. Кофе оказался горячим, крепким, черным, заваренным так, чтобы отрезвить и взбодрить перед долгой дорогой. Плащ на плечах и мокасины на босу ногу делали прозрачную голубую сорочку слишком тонкой и неуместной. Считается, что женщина, выскочившая на улицу в неглиже, дьявольски пикантна - журналы для мужчин пестрят подобными фотографиями, однако, думаю, это просто холодно и смешно. В свете прожекторов Бет выглядела сонной и хорошенькой.- Застрял в чулане, заряжал кассеты для панорамной камеры, - солгал я безо всякой нужды, как и положено тупому преступнику. - Терпеть не могу пользоваться мешком. Почему не спишь?- Услыхала шум мотора, - сказал она, кивнув на урчащий пикап. - Думала, ты уже уехал, и не поняла, что это. Потом в аллее остановилась машина - наверное, какая-то парочка облюбовала себе место. Но... Я всегда немного нервничаю, когда остаюсь одна. Они укатили, а уснуть мне уже не удалось. Закрой за собой ворота, иначе следующая парочка расположится прямо во дворе.- Конечно, - сказал я. - Позвоню из Сан-Антон:так мы, техасцы, зовем этот город.- Будь осторожен, - сказала Бет. - Не гони машину.- Эту рухлядь? Было бы чудом. Беги в дом, покуда не простыла.Конечно, ее следовало поцеловать, но я не мог. Маскарад окончился. Я больше не был Мэттом Хелмом, эсквайром, - писателем, фотографом, мужем, отцом. Я был парнем по имени Эрик, обладателем ножа и двух пистолетов, субъектом с непонятными намерениями и неизвестной целью. И не имел права прикасаться к Бет - жене другого человека.Еще через минуту она повернулась и ушла. Я забрался в кабину "шевроле" и выехал на аллею. Затем вышел из машины, закрыл и запер ворота. Когда я вернулся к пикапу, огни во дворе погасли. Бет не любила жечь электричество попусту.У меня хороший пикап - "шевви" выпуска 1951 года, с четырехступенчатой передачей и шестицилиндровым двигателем примерно в девяносто лошадиных сил. Столкнет в кювет любой трехсотсильный лимузин... У этой машины нет акульих плавников над стоп-сигналами, а фары не окованы хромом. "Шевроле" сошел с конвейера в счастливые послевоенные годы, когда не было нужды рекламировать автомобили. Их просто собирали и вызывали следующего по списку. В то время глянцевые покрытия не были в ходу; все рабочие "шевроле" красились одним цветом - хаки. По-моему, прекрасный цвет, куда лучше тошнотворных сочетаний на новейших детройтовских радугах на четырех колесах.Настоящая машина, с ней можно вытворять что угодно. Я буксировал тридцатифутовый трейлер, проходил по перевалу Вулф Крик Пасс во время бурана, вытягивал из кювета громадный "кадиллак". Вытворяйте что угодно, только не спешите и не бойтесь набить себе сотню шишек. Бет уверяет, будто езда в моей машине вызывает головную боль; не вижу причины. Головой о крышу колотится, во всяком случае, не Бет. Она не понимает, почему я привязался к пикапу и не хочу сменить его на что-нибудь поновее, побыстрее, пореспектабельнее. Я же отвечаю, что респектабельность нам обеспечивает "бьюик", а быстро ездить совсем не хочется. И это почти правда.Дело в том, что перед войной, как и положено юнцу, я использовал очень быстрые средства передвижения. Сам участвовал в гонках и чужие гонки фотографировал. Во время войны, как вы уже знаете, вашему покорному слуге доводилось вертеть баранку в поистине адских условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44