— Я никому ничего не говорил, — начал оправдываться тот. — Нет, это не совсем так. Я звонил Дэвису и Митчеллу Бэрк-Фейверам, друзьям из Касл-Сити. Но я не сказал им, где мы находимся и что собираемся делать. И это было до…
— Ваши дружки из «Дюратека» учуяли, где вы прячетесь, — веско произнесла Марджи.
Тревис ухватился за край стола.
— Подожди-ка, не хочешь ли ты сказать, что Митчелл и Дэвис…
— Я ничего не говорю, — подняла вверх руки Марджи. — За исключением того, что излишняя болтливость топит корабли.
Фарр протянул Марджи измятую белую визитную карточку:
— Мы благодарны тебе за молчание.
Она сунула карточку в карман жакета и подмигнула:
— Ты мог бы поблагодарить меня и за другие услуги, милый.
Фарр торопливо двинулся к двери.
— Теперь нам действительно пора.
— Спасибо, — сказала Дейдра. Марджи торжественно кивнула в ответ. Грейс неуверенно обняла Марджи.
— Нам повезло, что мы встретили тебя.
Марджи прищелкнула языком:
— Пустяки, королева. Везение здесь ни при чем. Это была судьба, просто-напросто судьба. Поосторожнее с моим жемчугом.
— О, — смогла лишь вымолвить Грейс и отступила назад.
— До свидания, Марджи, — сказал Тревис.
Она приблизилась к нему, прикрыла глаза и поцеловала его в щеку.
— Марджи…
Она с улыбкой отстранилась.
— Не волнуйся, милый. На твое сердце уже много претендентов, я видела это в картах. Так что прости великодушно сестру Марджорам.
Поколебавшись, Тревис поцеловал ее в рубиновые губы. Марджи картинно отшатнулась, широко раскрыв глаза, замахала руками; впервые с того момента, как они вошли сюда, она не находила слов.
Вани задумчиво смотрела на Марджи своими золотистыми глазами.
— У моего народа есть великие ясновидящие и оракулы, они проникают мыслью на годы вперед. Быть может, каким-то образом их путь пролегал и здесь, и их кровь течет в твоих жилах.
Марджи сжала ее руку:
— Мне нравится твоя мысль, милочка.
В дверях Дейдра обернулась, чтобы в последний раз поблагодарить Марджи, но увидела лишь тихо качающиеся голубые бусины занавески.
56
Марджи повесила телефонную трубку и бросила взгляд на разложенные карты.
— Надеюсь, это было правильное решение, девочка, — вздохнула она.
Они нуждались в помощи, это было совершенно ясно. Марджи подошла к столу, села и снова принялась рассматривать карты. Никогда прежде не видела Марджи так много темных карт вместе. Даже в тот день, когда потерпела поражение в своих притязаниях на звание королевы Денвера, а эта жирная маленькая проститутка «Чи-Чи» Баффет выиграла только потому, что каким-то очень убедительным способом обольстила в туалетной комнате троих членов жюри.
Она дотронулась до одной из карт в центре треугольника.
— Дьявол.
Стало вдруг очень холодно, но так всегда бывает, когда жертвуешь комфортом ради моды.
Можно подумать, ты когда-нибудь предпочтешь комфорт, девочка. Красота — твое бремя.
Хотя так было не всегда. Когда-то, много лет тому назад, она была Мартином Дж. Моррисом, долговязым чернокожим подростком. Мартин жил с дядей, питавшимся только тем, что находилось в консервных банках, пившим то, что находилось в бутылках с быками на этикетках, и употреблявшим только те слова, что заглушались гудками в повторных телевизионных показах фильмов, которые Мартин любил смотреть.
Слава? Что за чушь, Мартин. Лучше бы ты смотрел «Эй-Тим». Мистер Т. — вот на кого тебе надо равняться. Брось всю эту мишуру. Крутись, как те парни-танцоры, и тебя будут звать Мартином-Везунчиком. Ты меня слушаешь?
Мартин не слушал. А ночью крутился один в своей комнате на чердаке.
Жизнь была не так уж плоха, пока была жива тетка. Она смеялась, глядя, как Мартин танцует с взбивалкой для яиц вместо микрофона, изображая пение под старые записи Билли Холидей. Потом однажды Мартин глянул в зеркало, висевшее в его комнате, и не нашел там своего отражения. Зато совершенно отчетливо увидел, как его тетя переходит улицу в двух кварталах от их дома, а из-за угла выворачивает мусоровоз и сбивает ее.
Раньше он всегда думал, что, когда людей сбивает машина, они летят по воздуху, падают на дорогу, катятся и вскакивают как ни в чем не бывало, как Линдсей Вагнер, бионическая женщина. Но тетя словно взорвалась, как будто ее тело было хрупким тяжелым плодом, который не лопался лишь благодаря ее жизненной силе. Зеркало на мгновение стало багровым, а потом оказалось, что Мартин смотрит в свои широко раскрытые глаза.
Когда он спустился вниз, уже прибыла полиция, а дядя вытаскивал пробку из бутылки.
Примерно год тому назад Мартин выбрал момент и, когда дядя храпел на своей кушетке, проскользнул в его комнату, залез в шкаф покойной тети и убежал к себе на чердак с охапкой женских тряпок из шифона, бархата и скрипучего полиэстера. В тот серый день в жизнь шестнадцатилетнего мальчишки наконец вошел цвет оттенками канареечно-желтого, ярко-розового и изумрудно-зеленого. Появилась на свет сестра Марджорам.
Еще через год, когда дядя обнаружил в конце концов, куда делась одежда покойной жены, он вышвырнул Мартина на улицу. Это было самое большое благодеяние, которое когда-либо оказывали Мартину за всю его жизнь.
— Ясно, что ты страдаешь от депрессии, низкой самооценки и отсутствия идентификации личности, — сказал Мартину в молодежном центре консультант с тусклыми глазами, поглядывая на его обтягивающие джинсы, короткий топик и боа из перьев. — Поэтому ты и воображаешь себя другой личностью.
Но консультант ошибался. Сестра Марджорам была личностью. Мартин Дж. Моррис не был. Шестнадцать лет, видя в зеркале худенького мальчишку с беспокойными глазами чужака, он не имел ни малейшего представления о том, кто он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182