При первой же попытке подергать за ниточки выяснилось, что он самозатягивающийся. То есть затягивающий в себя всех любопытных.
Я поспешно дернулся из ментала и долго сидел с абсолютно пустой головой, хватая ртом воздух. Это было… страшно. Наверное — да. И далекая, очень далекая перспектива потеряться в чужом сознании настолько, чтобы уже никогда не суметь оттуда выйти, вдруг стала слишком близкой. Только терять уже нечего — все, отыграли фанфары, другого пути нет. Отдышавшись и отбоявшись, я вернулся обратно и попробовал зайти с другой стороны…
Я пробовал так и эдак, строил хитрые комбинации и обманки. Периодически выныривал, давая голове и нервам отдых и пытаясь обдумать новые ходы. Час проходил за часом, Хан не поднимал глаз от бумаги, переворачивая страницу за станицей, просматривая книгу за книгой, но выхода не находил. Небо темнело затаясь, украдкой, но быстро, быстро, неестественно быстро. Я начал бояться всерьез и с яростью набросился на узел.
Снова часы. Я пробовал бесчисленное количество раз, бесчисленные уловки и приемы ушли в никуда, пять или шесть из них едва не оказались роковыми, и я еще и еще раз кланяюсь моим учителям — выдрессировали меня действительно хорошо. Я смутно помню и попытки эти, и перерывы между ними, когда я находил в себе силы глянуть и на темнеющее небо, и на безнадежность в глазах Ворона, и на собственные прозрачные руки.
Но все когда-то кончается. Наступил момент, когда и я понял, что это бесполезно.
Значит, не судьба. Я вышел из ментала в последний раз и повалился на траву, разминая затекшую спину. Даже Хан не стал прохаживаться по поводу моего провала. Боюсь, мы оба понимали, что это, кажется, конец. И не будет никакого «SOS!», потому как, очевидно, миру до нас дела нет.
Ну и черт с ним. Страшно не было. Было спокойно. Не знаю, почему. Может, потому, что сделал все, что мог. Может, потому, что есть смерти много хуже этой. Может… Может, потому, что я ничего такого не оставлял на этом свете, за что хотелось бы держаться до конца.
Аминь. Умереть, глядя в Великое Ничто. А если представить звезды, выйдет даже красиво. И хорошо, что здесь меня ничего не держит. Мне было бы плохо, а это все рано ни-че-го не дало.
Захотелось подняться и напоследок почувствовать себя живым. Я встал одним движением, будто толкала сама земля. Запрокинул голову, закрыв глаза и представляя звезды. Красиво. И черт с ним со всем. Я еще жив.
Я пошел вперед, сам не зная куда, не зная, зачем. Вокруг была темнота, беззвездная, но не давящая. Черный, черный тюль.
На лицо упал свет. Полоса бледно-золотистого тумана мягко сияла, разгоняя черноту. Сияла. Все еще. Рука потянулась к ней, чуть помедлила, окрашиваясь золотом, и нырнула внутрь. Я шагнул вперед, почти касаясь полой куртки Пути, близко, очень близко, но все же вовне, а не внутри. Я медленно перевернул ладонь — прозрачная фигурка дымчатого стекла, наливающаяся золотым светом, словно кровью.
Свет не гас с темнотой. Он просто становился другим.
Да, я жив. И теперь, завороженный древней магией, в центре гибнущего мирка, я понял, что никогда еще не был настолько живым. Мир сузился до границ светлого пятна, и я не мог оторвать от него ни взгляда своего, ни руки. Чернота за спиной уже отошла в Ничто, но пока есть свет, я жив. Жив. Жив…
Я сощурился, наблюдая за крохотными звездочками, проходящими сквозь руку. Рожденные в Ядре, они медленно поднимались вверх, сияющие, золотые, крошечные пылинки мироздания. Вспыхивали, кружились, выстраивались в сияющие ожерелья. Я чувствовал, как свет переполняет руку, струиться дальше, вливается в тело, наполняет кровь. И свет потянул домой — последний, почти невольный шаг вперед. В свет. Я стоял в медлительном потоке ярких искорок и понимал, что теперь все идет как надо. Все еще будет. И конец — он еще очень далеко, ведь дорога искры от Ядра до конца Пути — целая жизнь. Ведь за спиной — сотни, тысячи Путей. Жизней.
Значит, будут эти жизни. Будут. Обязательно будут…
Я запрокинул голову вверх, к беззвездному небу. Не нужно представлять звезды, они там есть. Нужно только иметь свет их увидеть. И я увидел. За бурой дымкой, за тусклыми остатками неба, за чернотой и небытием, сияли звезды. Тысячи, миллионы — яркие, тусклые, белые и зеленоватые, голубые, желтые, близкие, далекие, нужные и нет, они сияли в тонкой паутине, где каждая паутинка — жизнь, где каждая нить — судьба. Великой паутины без времени и пространства, единое имя которой — Полотно. То, что изменяемо, если имеешь свет изменить.
Я потянулся вверх, где горела яркая белая звезда, и протянул руку. Свет ожег пальцы, ослепил глаза, болью покатился по телу. Звезда не давалась, выворачиваясь, обжигая, не желая покидать полотно. Я потянулся к теням своим — но нашел лишь одну. Я позвал ее силу к себе — и она подчинилась. Я впитывал ее телом, душой, сознанием, и понимал, что сумею. Даже так.
Пальцы сомкнулись вокруг белого пятна и потянули вниз со все новой силой. И оно подчинилось. Белая звезда этого мира оторвалась от Полотна и осталась в моей ладони, но последней, мстительной вспышкой, сожгла ее до кости. Рука вздрогнула и, соскользнув, задела узел паутины. Он натянулся вслед за рукой, нити спутались и переплелись. Я легко, едва касаясь, выпростал ладонь. Последняя нить натянулась, до предела истончившись.
Я прижал руку со звездой к груди, молча склоняя голову перед теми, чья судьба изменилась. Или?… Нет, не изменилась. И на том, и на том конце я видел тень смерти. Аминь.
Я бросил звезду на землю. Белое пламя вспыхнуло, языки пламени взметнулись в человеческий рост, прожигая Слои насквозь — у меня был один шанс изменить Полотно, и я лепил портал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170