Я знала нравы Малого круга (добрая половина юности, составленная из не слишком приятных воспоминаний) и в красках представляла, что их всех ждет за полный провал задания. Мои подозрения оправдались — у темных стали сдавать нервы и, не без основания боясь упустить владеющую телепортацией дичь, они бросились на Хана уже без всякого намека на тактику и стратегию.
Я только зашипела сквозь зубы, увидев, как один из них споткнулся об Алекса, уловив отголосок его боли. И тут же огрела тупым силовым ударом темного, начавшего уже шарить по полу в поисках источника подножки. Он свалился полупустым кулем на пол, загораживая дорогу остальным, но в то же время привлекая внимание. Черт, черт, черт!…
Хан отбивался врукопашную, исчезая и появляясь через несколько метров, продолжая раздавать желающим все новые тумаки. Он мог уйти в любую минуту, но пытался пробиться к нам. Я видела, что его рубаха уже черна от пыли и пота, что правое крыло неестественно обвисло, а на левом перепонка располосована в кровавую бахрому прошедшей боком «мельницей», что он сейчас свалится на пол от напряжения просто потому, что ноги уже не держат. Но я не попросила его уйти.
Просто потому, что иначе Алексу не выжить. Значит, будем делать так, чтобы выжили все. И пусть так не бывает. Я смогу. Я сделаю! Я все смогу, Бездна вас раздери!!!
Я рывком встала, одним резким слитным движением раскинула в стороны руки, отпихнув темных, стоящих на пути, и, резко подсев от немедленно последовавшего артобстрела, змеей скользнула к месту последней свалки. Несколько чувствительных ментальных оплеух заставили темных отвлечься, а Хану дали возможность в очередной раз «прыгнуть». Я едва радостно не подпрыгнула сама — пробка вокруг местопребывания Алекса моими трудами наконец рассосалась, и Хан наконец мог его забрать. Я на миг замерла, гладя, как его фигура вот-вот начнет растворятся в пространстве, чтобы вновь появиться на вожделенном пятачке, где лужа крови уже стала видна не только мне, как…
Черное, четкое, целеустремленное и уверенное появилось в дверях. Вроде бы даже печатая шаг, но быстро, быстро, невероятно быстро, не напролом, но так, что все расступалось перед ним, даже вещи, даже стены, шел мой брат. Не тот, что не успел даже повернуть головы, другой, чьи правильные, но всегда какие-то неуловимо незавершенные черты выдавали в нем чистокровного темного. Одно короткое, экономичное движение, в котором не было ни одного лишнего сокращения мышц, ни одного лишнего импульса мозга — и мой первый брат падает на колени. Считанные доли секунды — я не успеваю вообще ничего. Только чуть повернуть голову, только увидеть, как его, уже опутанного крепчайшей сетью, парализованного и без сознания, уносят прочь.
Я закрыла глаза. Время. Нам не хватило нескольких секунд…
По телу расплылась обреченность, застывая, превращая тело в камень. Малый круг. Высший ранг. Я не справлюсь с ним.
Я почти слышала, как вытекает из изрезанного заклинанием мальчишеского тела жизнь, почти понимала, что теперь никогда уже не успеть, что бесполезно отпираться, ибо он понял все… Что Хана узнали, что среди нас есть только один, за чью жизнь можно поручится, и только потому, что он далеко отсюда. И что я не выйду отсюда живой.
Потому что есть долг, что сильнее жизни, и своей, чужой. Сильнее всех жизней, кроме одной — мальчика, лежащего в луже крови. Жизни, которую уже не спасти. Но я должна. Я должна пытаться, пытаться до последнего вздоха, до тех пор, пока не услышу последний удар его сердца или пока цена не станет слишком высока. И эта цена — не моя жизнь.
Медленно открываю глаза и мерные шаги вокруг моего застывшего тела обретают лицо. Жесткое лицо, точно знающего, чего он хочет, умного, безжалостной воли и стальной хватки мужчины. Медленные шаги, оценивающие. И тишина…
— Кто же ты, а? — почти шепот. Тихий, четкий шепот в наступившей вдруг внезапно гробовой тишине. — А может, я знаю тебя? Нет?… Ничего не хочешь сказать мне, а, Страж?
Мерные шаги на миг замерли. Понимающе изогнулись брови в немой усмешке, все такой же неторопливый, четкий шаг в сторону, протянутая рука к кокону, который…
— Не смей его трогать! — бросила я. Ты не можешь, ты не сможешь… Не позволю! Будь ты хоть трижды из Малого круга, он мой!!!
— Ну вот и хорошо, — удовлетворение зажгло огоньки черных глазах. Понял. Он посмотрел мне в глаза, как будто видел, где они сейчас, посмотрел так, что на их дне я разглядела тщательно сдерживаемое торжество надо мной, раскрытым Стражем, уже не способным никого защитить. Кивнул и холодно, жестко бросил, — К порталу его!
Пусть. Пусть я никуда не годный Страж, пусть я побитая волчица, но я не отдам тебе своего щенка. Не отдам, слышишь! Я горло тебе за него раздеру в клочья, даже если умру вместе с тобой. Даже если умру раньше тебя! Слышишь!!! Не загоняй зверя в угол, брат, ты можешь не справиться…
Улыбка ушла, остался холод. Он резко наклонился, пытаясь поднять мальчишку, но…
Амок. Ярость, разливающаяся по венам, застилающая глаза, разум и память. Мой мир уже рухнул, с погребальным звоном разлетевшись на тысячи осколков, уже похоронив меня заживо. Для меня уже не осталось ни надежды, ни будущего. То, что осталось, ты не отнимешь у меня, брат…
Воплощение смерти, воплощение боли, последний рубеж, когда то, что позади, уже не важно, а впереди нет места для тебя. Клыки становятся кинжалами и ярость, ярость прорывается наружу шипением потревоженной очковой кобры. Из глубины поднимается горячая волна, вливаясь в сознание, отсеивая ненужное, создавая амок.
Ярость. Чистая ярость. Мать битвы.
И все уже не важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170