Ушла, не перемолвившись ни с кем ни словечком, юркнула к себе в паланкин и захлопнула дверцу прямо перед лицом Криссы, которая хотела сесть вместе с ней.
Остальные Девятеро озадаченно переглядывались.
Мирани сняла маску и откинула волосы с лица. Подошла к Телии, взяла ее за руку.
— Ты меня узнаешь?
— Ты та самая девушка. Подруга Сетиса.
— Меня зовут Мирани.
— Ты ему нравишься. — Телия смотрела, как к ней вниз по ступенькам со всех ног бежит отец. Он крепко обнял девочку, поднял глаза — его лицо постарело на много лет. Но сказал он только:
— Куда нам теперь идти?
Мирани задумалась.
— В Город. По пропуску Сетиса. Найдите там уборщицу по имени Патти и скажите, что вас послала я. Она отведет вас к Креону. Оставайтесь у него.
— Альбинос?
— Он… не простой человек. Он будет знать, что вы идете.
Старик оглянулся на нетерпеливо переминающихся солдат.
— А ты?
— От меня больше пользы здесь. Поторопись!
Он кивнул и, подхватив девочку, поспешно ушел. Но у подножия лестницы обернулся.
— Мне никогда тебя не отблагодарить. Он пришел только из-за тебя.
Она так устала, что едва нашла в себе силы ответить ему. Потом, когда он скрылся, из Порта донесся страшный грохот, громкие голоса, какие-то звуки, которых она никогда раньше не слышала. Лязгнула бронза, крики перешли в хриплый, страшный рев. В то же мгновение в нее вцепился сотник.
— Госпожа! Скорее!
Он втолкнул ее в паланкин, она почувствовала, как рабы подхватили его и пустились бегом.
— Что случилось? В чем дело?
В паланкине уже сидела Ретия. Она откинула занавески, и ее лицо озарилось. По щекам плясали красные отблески пламени, в глазах пылала радость.
— Джамиль нападает, — прошептала она.
Седьмой дар
Голубое яйцо
He думайте, что боги очень сильные. Мы слабее, чем вы.
Как легко о нас забывают! Вера в нас хрупка; мы получаем ее только от вас, а вы — существа легкомысленные.
Вы создавали себе богов из деревьев, из птиц, из причудливых демонов; вы поклонялись камням и сочиняли про нас тысячи легенд. Набравшись сил, смеялись над нами, а в слабости просили у нас снисхождения.
Я держу мир в ладонях, как голубую сферу, но стоит вам испустить хоть один жалобный крик, и он пронзает меня, и я не могу уничтожить этот мир.
По сравнению с вами боги — все равно что дети.

Гнездовье ужасов
« Зяблики, наверное», — подумал он, осторожно вступая под арку.
Миллионы и миллионы зябликов, неразлучников, больших и мелких попугаев, воробьев и других птиц, названий которых он не знал. Птицы, занесенные за тысячи миль от своих исконных мест, птицы с пышными перьями и длинными хвостами, они словно вышли из сказок про джиннов и белокожих принцесс.
Они окутали разрушенный город пернатой, непрестанно колышущейся пеленой; древние камни и груды песка, принесенного ветром, внимали их чириканью, крикам и перепалкам. Земля стала белой от помета; сапоги Сетиса погрузились в белесую липкую массу, накопившуюся за долгие столетия. В воздухе стояло зловоние. Орфет укутал лицо платком, только Алексос не обращал на это внимания, старался приманить мелких попугайчиков крошками черствого хлеба.
Птицы смотрели на них глазами-бусинками. Крошечные тельца выстроились рядами на подоконниках и крышах, сидели, притиснувшись друг к другу, кувыркались, повисали и падали, вспархивали, клевали — вечное движение не стихало ни на миг.
Кроме птиц в городе, казалось, никого не было.
Возле ворот Орфет замешкался. Осторожно огляделся, взмахом руки подозвал Сетиса. Чем дальше они шли, тем более зловещим становился город. Они уже битый час лазали по разрушенным улицам и площадям, и коричневые кирпичные стены раскалились на солнце так, что было больно дотронуться.
— Не отставай! — Сетис бросил через плечо взгляд на Алексоса.
— Сетис, как здесь много птиц! Чем же они все питаются?
Хороший вопрос. Тут ничего не росло, в камнях не было ни капли воды. Вверх по утесам карабкались разрушенные дома. Пустые комнаты, засыпанные пылью; просевшие крыши; одиноко стоящие колонны; разбитые статуи выше человеческого роста, иссушенные пустынными ветрами. Подлезая под остатками одной из статуй, Сетис поднял глаза. Нога и туловище в короткой тунике, а на спине — огромный выщербленный кусок камня. Груды каменных осколков преграждали путь; один из них пошатнулся под ногой Сетиса, юноша чуть не упал, ухватился за камень и перевернул его. Тот был покрыт резным орнаментом, изображавшим перья. Плотно сложенные, огромные. Крыло. Без сомнения. Мощеную дорогу с обеих сторон обрамляли шеренги исполинских крылатых существ. У них не было лиц — казалось, грозная армия, прокатившаяся по этим краям в незапамятные времена, разбила статуи, сорвала головы с причудливых крылатых божеств.
— Это боги? — прошептал Сетис.
Орфет пожал плечами, оба посмотрели на Алексоса. Его лицо, крошечное на фоне черной базальтовой фигуры, было бледным и усталым.
— Если это и боги, Сетис, давай надеяться, что у них не осталось почитателей.
По сторонам, вдоль всей дороги к верхней цитадели, копошились темные безголовые силуэты, закутанные в крылья. Наверху в лицо ударили порывы жаркого ветра из пустыни. В небе кружила черная точка.
— Придет ли сюда Шакал? — с сомнением пробормотал Орфет.
— Сфера говорит, дорога лежит через эту крепость. К тому же тут обозначен колодец. Они будут его искать.
— Если они еще живы.
Проход к внутренним воротам кишел птицами. Тысячи глаз следили за их приближением, беспокойный гам делался всё громче, всё тревожнее.
— Держитесь с одного краю, — прошептал Сетис. — Не вспугните их.
Маленькие глазки Орфета перебегали из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79