— Не забывай, кто я такой.
— Я помню. — Шакал вытер пальцы тряпкой. — Чокнутый мальчишка, который утверждает, будто знает дорогу к Колодцу Песен.
— Поэтому я Бог.
— Считай себя кем хочешь. — Грабитель могил встал и принялся складывать пожитки в мешок. Потом обернулся к Лису: — Скоро взойдет луна, и до утра останется еще пять часов темноты. Надо их использовать. А когда солнце начнет припекать, остановимся и отдохнем.
— Ты меня не слушаешь! — Алексос в гневе топнул ногой. — Перестань говорить так, будто меня здесь нет! Орфет, скажи ему.
Орфет нахмурился.
— Оставь мальчишку в покое, — проворчал он без особой убежденности. И, притихший и угрюмый, остался сидеть там, куда бессильно плюхнулся у костра сразу, как только его разожгли. Он ничего не ел. Сидел, понуро свесив голову, как будто ему было тяжело ее держать. Потом отхлебнул глоток воды из пустеющей фляжки; Сетис заметил, как беспомощно дрожат его руки.
От Шакала это тоже не укрылось. Алексос бросил на него сердитый взгляд, потом направился к ближайшей из причудливых линий. Сетис двинулся за ним. Линии были выложены из какого-то более светлого материала. Он ковырнул одну из них ногой, и даже в свете звезд она тускло блеснула, как будто была усыпана толченым стеклом или осколками самоцветных кристаллов.
Алексос встал на линию и пошел по ней, как по тропинке. Осторожной, напряженной поступью он повторял рисунок извилистой линии, босые ноги ступали на холодную шершавую поверхность. Линия змеилась, переплеталась сама с собой, как лабиринт. Чтобы пройти по широко раскинувшимся очертаниям Льва, понадобится несколько часов, прикинул Сетис, пошел обратно и забросил за спину свой мешок.
Шакал размашисто шагал через пустыню, не обращая внимания на линии, а за ним следовали Лис с Орфетом. Толстяк уныло плелся, не глядя ни направо, ни налево.
— Пошли, — позвал грабитель могил.
Алексос даже не взглянул на него. Он аккуратно шагал на цыпочках, расставив руки, по светлым линиям, начертанным на песке рукою Бога.
— Заберите его, — велел Шакал.
— Сам забери, — проворчал в ответ Сетис.
Грабитель взглянул на него своими удлиненными глазами. Потом подошел, сгреб Алексоса и резко поднял в воздух. Ноги мальчика оторвались от земли, он пронзительно вскрикнул.
— Не надо! Пусти! Я должен это сделать!
Он брыкался изо всех сил, но Шакал крепко держал его поперек живота.
— В Порту твои чудачества были забавны, — мягко промолвил он. — Но здесь не место для игр.
— Но я Бог!
— Конечно. Тогда порази меня молнией и возвращайся к своим забавам.
— Орфет! — Алексос обезумел от ужаса, но музыкант ушел далеко вперед. Может, он и слышал крик мальчика, но не обернулся.
— Боюсь, в данный момент Орфета терзают собственные проблемы. — Шакал посмотрел музыканту вслед, поверх спины мальчика.
— Пусти! — Алексос вырывался так яростно, что Сетис испугался — как бы мальчик не задушил сам себя.
— Пусти его, — тихо произнес он.
— Пущу только при том условии, — сурово заявил Шакал, — если он пойдет со мной. И не станет убегать. — Он поставил мальчика на землю, но крепко держал его за плечо. — Не хочу тебя связывать, но если будешь упрямиться, придется. — Он зашагал вперед, таща Алексоса за собой. Мальчик волей-неволей поплелся следом, то и дело оглядываясь.
— Напрасно ты это сделал, — сказал он голосом, полным гнева, его глаза увлажнились. — Скоро ты раскаешься. Лев пойдет за нами по пятам.
— Какая жалость, — ядовито процедил Шакал. — Придется Богу как-нибудь с ним разобраться.
* * *
Они шли много часов в темноте, постепенно бледневшей у них за спиной. Земля стала мягче, кусты попадались реже. Наконец Алексос так устал, что Шакалу пришлось нести его, спящего, взвалив на спину, а Сетис и остальные по очереди тащили вещевой мешок грабителя. Тяжесть казалась невыносимой.
По ночам в пустыне было чудно. Над головой нависало огромное небо, в нем сияли звезды, каких Сетис никогда не видел, ярко-красные и синие, мириады звезд. Он знал названия некоторых созвездий — Скорпион, Бегун, Ожерелье Царицы Дождя, но даже знакомые очертания терялись среди россыпи сверкающих точек. Юноша любовался небом, пока не заболела шея, потом перевел взгляд на далекие горы. Их черные вершины казались ничуть не ближе, чем со стен города. Разве под силу четверым мужчинам и мальчику добраться до них? С тех пор, как иссякли реки, с гор еще никто не возвращался. Должно быть, он, Сетис, сошел с ума, раз решился на такое.
Болели ноги. Мускулы на лодыжках одеревенели от постоянного хождения по мелкому песку. Плечи и спина превратились в один сплошной синяк. Глаза запорошило песком, а если их протереть, они начинали саднить еще сильнее. Песок набился в волосы, в ноздри, даже в складки платка, прикрывающего рот. И страшно хотелось пить. Он отпивал совсем по капельке, по одному драгоценному глотку, но вода в кожаной фляге неумолимо иссякала. Скоро наступит время, с горечью говорил он себе, когда ему захочется, чтобы прежний тяжкий груз воды опять давил на плечи. Лис остановился подождать его.
— Давай мешок, красавчик.
— Сам справлюсь.
— Не сомневаюсь. Но мы договорились нести по очереди.
Скрипнув зубами от натуги, Сетис скинул второй мешок. Облегчение было громадным; его собственная ноша показалась легкой как перышко. Он подхватил мешок Шакала за лямки и помог Лису взвалить его на спину; одноглазый бандит был жилист и с легкостью вскинул поклажу.
Потом обернулся.
— Что это такое?
— Где?
— Звуки. Послушай.
Они, притихнув, долго стояли в темноте. Пустыня у них за спиной подернулась тонкими струйками тумана, поднимавшегося словно из-под песка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79