К тому же я знаю кое-какие обстоятельства, и потому личность режиссера мне несимпатична.
— При чем здесь личность режиссера? — рассердилась Наташа. — Ты можешь смотреть спектакль, не думая о своих полицейских штучках?
— Могу, — вздохнул Беркович и взял Наташу под руку. Они возвращались из театра, Наташа давно хотела посмотреть «Служанок» в постановке Виктюка, но лишь сейчас, во время очередных гастролей театра в Израиле, ей удалось не только выкроить время самой, но еще и уговорить Бориса — у сержанта изначально было предубеждение против этого режиссера.
— Могу, — повторил Беркович, — но мне, как мужчине, не может нравиться, когда бьют по лицу женщину.
— Почему ты веришь слухам? — возмутилась Наташа. — Мало ли что говорят о талантливом человеке!
— Инспектор Бирман, — сказал Беркович, — третий день разбирается с жалобой импрессарио Бевдецкой.
— Какой ты все-таки… — обиженно сказала Наташа. — Я говорю о новом театральном стиле, о потрясающих средствах выразительности, а ты — ударил он ее, не ударил…
— Не будем ссориться, — примирительно сказал Борис, — а то накликаем.
— Что накликаем? — не поняла Наташа.
— Вот позвонит сейчас мой шеф…
— У тебя свободный вечер! — возмутилась Наташа.
— Ну… Пока же никто нам не мешает. Именно в этот момент и зазвонил висевший в футляре на поясе Берковича мобильный телефон.
— Если это твой Хутиэли… — грозно сказала Наташа. Разумеется, это оказался именно инспектор. Похоже, что и его оторвали от какого-то занятия, более приятного, чем расследование преступлений.
— Борис, — сказал Хугиэли скрипучим голосом. — Извини, что мешаю наслаждаться пьесой…
— Пьеса уже закончилась, — сказал Беркович, — мы с Наташей гуляем и ведем театроведческий спор.
— Далеко от театра? — поинтересовался инспектор.
— Нет, — с недоумением ответил Беркович. — Мы только вышли… А какое это имеет значение?
— В квартале от театра, — объяснил Хутиэли, — произошло убийство. Я могу, конечно, послать сержанта Финкеля, он сейчас дежурит, но пока Финкель прибудет на место, и к тому же…
— Да, я понимаю, — сказал Беркович. О том, как Хутиэли не любит поручать Финкелю сложные дела, Берковичу было хорошо известно. — Бригада на месте?
— Да, эксперт с фотографом выехали. Я сказал Хану, что ты присоединишься чуть позже.
«Он был уверен, что я не откажусь, — подумал Беркович. — Черт побери, но ведь сейчас действительно не мое время! Пусть посылает Финкеля…»
— Хорошо, инспектор, — сказал Беркович, — говорите адрес.
— Боря, — возмущенно заявила Наташа, когда сержант закончил разговор, — твой начальник считает, что ты у него раб?
— Наташенька, — вздохнул Беркович, — такая у меня работа. Я выбрал ее, ты выбрала меня, так что…
— Ах, ты выбрал ее? Я-то думала, что ты выбрал меня, как я тебя!
— Будем ссориться? — примирительно сказал Беркович. — Если хочешь, я вызову тебе такси, а если не хочешь ехать домой, то можешь присоединиться ко мне и поглядеть, как работает полиция.
— А… можно? — растерянно спросила Наташа. — И вообще… там кровь…
— Мне, — объяснил Беркович, — шеф поручил работу со свидетелем и первоначальные следственные действия. Пока мы дойдем до места, тело уже увезут.
— Пошли, — решительно сказала Наташа и взяла Бориса под руку.
В переулке, куда молодые люди свернули с улицы Иерушалаим, было темно, как на северном полюсе в полярную ночь. Фонари горели только в дальних палисадниках, окружавших небольшие домики, которые только при большой игре фантазии можно было назвать виллами. Это были всего лишь одноэтажные строения времен, пожалуй, еще британского мандата. У одного из домиков стояла полицейская машина.
— Это вы, сержант? — окликнул Берковича знакомый голос, и на свет выступила грузная фигура патрульного Моди Ялона. — Инспектор предупредил, чтобы я… А это кто с вами?
— Мы возвращались из театра, — объяснил Беркович, — не мог же я отправить девушку домой без сопровождения… Инспектор сказал, что есть свидетель. Где он?
— Свидетель, — вздохнул патрульный. — Когда мы подъехали…
— Кстати, кто вызвал полицию? — поинтересовался сержант.
— Вернулась домой жена убитого и наткнулась на тело мужа. Рон Каспи лежал у распахнутой входной двери головой наружу, ногами в прихожей. Убит ударом ножа в сердце. Женщина в шоке…
— Понимаю. С ней пока разговаривать бессмысленно. Так что свидетель?
— Это мы думаем, что он все видел. Не мог не видеть, поскольку весь вечер красил забор возле своего дома. Краска в одном месте чуть подсохла, а в другом еще совершенно мокрая. Хан утверждает, что этот человек работал кистью примерно с пяти до восьми. А с того места, где он стоял, отлично видна входная дверь домика Каспи. Убили беднягу, когда было еще светло — если верить времени смерти, установленному экспертом…
— Не помню, чтобы Хан ошибался в определениях, — вставил Беркович.
— Значит, — резюмировал Ялон, — Бени Бармин должен был видеть убийцу.
— Так в чем проблема?
— Он утверждает, что ничего не видел, ничего не знает, на дом Каспи не смотрел и вообще занимался только своим делом — красил забор.
Беркович вздохнул и посмотрел в сторону Наташи, слушавшей разговор, затаив дыхание. Взгляд ее выражал полную уверенность в том, что сейчас ее любимый Боренька покажет всем этим остолопам, как находить преступника по горячим следам.
— Не вижу зацепки, — сказал Беркович. — Если человек утверждает, что ничего не видел, то как заставить его изменить показания? Нужны улики, доказательства…
— По-моему, — заметил Ялон, — этот Бармин перепугался, потому что знает убийцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37