Однако… «Человек в высоком замке» стал вехой в американской фантастике, «Иное Небо» бестселлером не стало, несмотря на присуждение ему престижной премии.В чем причина? Отчасти ее можно понять, прочитав книгу другого лауреата — «Монахи под луной» А.Столярова. Это притча о конце света, во всяком случае, так я воспринял роман, и, вполне возможно, что глубоко ошибся, и речь идет, всего лишь, о кризисе власти в одной, отдельно взятой, стране. Проблема — для меня как читателя — в том, что книга воспринимается не как река, в которую можно погрузиться и плыть по течению, задаваемому авторской мыслью, но именно как текст, сочиненный, сконструированный согласно определенным правилам литературного творчества. Идея становится ясна с первой главы, сюжет как таковой балансирует на грани полного исчезновения — вот и остается чтение и осмысливание как достаточно тяжелый физический процесс. Собственно, тяжелый настолько, что, добравшись до финальной строки, спрашиваешь себя: а нужно ли было тратить столько усилий (говорю о своих усилиях читателя, но и авторские усилия тоже имею в виду, ибо они видны невооруженным глазом)?И вот тут-то, ставя рядом упомянутые книги лауреатов и присоединяя к ним еще две — «Поиск предназначения» С.Витицкого и «Гравилет 'Цесаревич'» В.Рыбакова — начинаешь понимать, в чем истинные проблемы современной российской фантастики. Похоже (имею в виду книги лауреатов, определяющие процесс развития жанра), что авторы-россияне стесняются своей принадлежности к «цеху фантастов». Тому есть немало подтверждений и, по крайней мере, две причины.Причина первая — фантасты долгое время находились в положении изгоев от Большой литературы. Общее мнение литературоведов и критиков было однозначным: фантастика (а также и детектив) есть литература второго сорта, которую не стоит обсуждать на страницах приличных литературных изданий. Бывало, что, говоря о сортности, критики даже и словом «литература» не пользовались, относя фантастику к жанру скорее паралитературному (нечто вроде парапсихологии, которая, вроде бы и существует, но уж наукой ни в коей мере не является). Но ведь кому хочется быть всю жизнь причисленным к неким негроидам от высоких материй? Внушенный комплекс неполноценности оказался живуч, хотя «больной» в собственной болезни и не признается…Причина вторая — непререкаемый авторитет братьев Стругацких. Много и справедливо говорят о том вкладе, что внесли книги А. и Б.Стругацких в советскую фантастику. Много и справедливо вспоминают, что на этих книгах воспитывалось целое поколение молодых читателей. Прошли десятилетия, а «Трудно быть богом» и «Понедельник начинается в субботу» все так же интересны, так же популярны, о чем свидетельствует и успех собрания сочинений А.и Б. Стругацких, выпущенного издательством «Текст». Но кто, где и когда пробовал разобраться в том отрицательном влиянии на советскую (ныне — российскую) фантастику, что оказали те же братья Стругацкие?Сказано же — не сотвори себе кумира. А братья Стругацкие уже в конце шестидесятых стали кумирами не только читателей фантастики, но и молодых авторов, и даже издателей с цензорами. Я имею в виду наиболее мыслящую, наиболее способную к собственным суждениям и часть авторов, издателей и цензоров. Наименее способные сплотились вокруг редакции фантастики издательства «Молодая гвардия» — Ю.Медведев, В.Щербаков, С.Павлов, А.Гуляковский… Не о них речь, их отрицательная роль была очевидна, борьба с этой группой не требовала усилий на художественном уровне.Наиболее способные, талантливые и перспективные молодые авторы стали членами семинаров фантастики в Малеевке (а впоследствии — в Дубулте), в Москве и Ленинграде, причем питерским семинаром неизменно руководил (и делает это по сей день) Борис Натанович Стругацкий. Авторитет братьев Стругацких был непререкаем — их книги определяли уровень, к которому должен стремиться каждый автор. С уровнем — согласен. Но было еще кое-чт о…Пример — А.и Б.Стругацкие утверждали, что фантастика должна быть социальной, что героями фантастики должны быть наши современники, что «характер придумать невозможно». Результат — социальная фантастика и антиутопия стали синонимом фантастики вообще. Произведение, написанное в любом другом из многочисленных поджанров фантастики, априори полагалось находящимся вне пределов Большой литературы. Разумеется, при этом декларировалось, что нужно «много фантастики, хорошей и разной». Это естественно — попробуйте найти у нас в Израиле человека, который сказал бы, что он вообще против мира! Но одновременно говорилось и другое: фантастика — это метод, фантастика должна быть социальной, фантастика должна …А. и Б.Стругацкие почитались как борцы с тоталитаризмом, с советским строем (вообще говоря, не с со строем как таковым, но с дураками-начальниками и бюрократами — перечитайте «Улитку на склоне» и «Сказку о Тройке»), их не публиковали, тем самым поднимая в глазах читателей и молодых авторов на еще менее досягаемую высоту. Результат — строй-то братья Стругацкие не развалили, но цензоры под микроскопом начали выискивать «криминал» не только у них, но у всех авторов-фантастов, и находили его там, где криминала не было даже в подсознании у автора. Хочу сказать, к слову, что произведения братьев Стругацких, безусловно, оказали немалое влияние на умонастроения интеллигенции, в том числе и диссидентской, но, несмотря на все это, тоталитарный строй в СССР просуществовал бы века, если бы не иные причины — прежде всего, экономические.Это, впрочем, одна сторона медали.
1 2 3 4 5 6 7