– Это Себек, он светит нам, Минхотеп! Редко кто может похвастать, что видел его. Говорят, что людям, увидевшим Себек, открывается правда!
И мы, не сговариваясь, посмотрели туда, где из-под песка появлялись контуры скалы. Мы вместе подумали об одном, и я сказал:
– Статуя?
Ты покачал головой:
– Сфинкс!
Прошло несколько дней, и скала, окруженная копошащимися рабами, черной львицей легла меж изрытых дюн. Ее массивная бесформенная голова с тоскливой ненавистью смотрела на восток. Тогда, Ментах, ты сказал:
– Себек дарит нам Сфинкса, которого еще не видел Кемт. Нужно следовать естественной линии камня. Придется немного поработать, чтобы придать ему совершенную форму. Конечно, если Фалех даст дополнительные средства.
У тебя был практичный ум, Ментах. А я думал о том, что мое искусство должно будет проклясть не только фараона, но и то, что стояло за ним, – вековое невежество и страх, тиранию жрецов и сановников, продажность знати. Должно будет показать жалкую природу властителя, запрещавшего народные празднества, опустошавшего амбары крестьян, назначавшего непосильные налоги – все ради пирамиды. Показать Хафру в его истинном облике. Помнишь, Ментах, как мы обсуждали подробности? Неожиданно ты помрачнел. Минхотеп, сказал ты, нам не дадут довести дело до конца. Подмастерья мигом поймут, какого Сфинкса мы задумали ставить в городе мертвых. Остальное не нужно даже воображать.
– Необходимость – сестра мудрости, – сказал отшельник. – Как сохранить Сфинкса для тех, кто придет после нас? Я вспомнил маску на лице Хафры, о которой рассказывал ты, Минхотеп. Подумал: не закрыть ли и нам лицо Сфинкса алебастровой маской? Умело наложенные слои алебастра придадут статуе кемтские черты и выражение лживого величия. Раскрасить по канонам: лицо коричневой охрой, бороду – синайской чернью, головной платок – синим шессилитом и ракушечной потравой. Такой Сфинкс ни у кого не вызовет подозрений. Но пройдет время. Зной и ветер раскрошат тонкую алебастровую корку. Тогда весь Кемт увидит, какое коварное существо охраняло великие пирамиды. Но жрецы уже не смогут отдать приказ распилить Сфинкса на плиты. Время обожествит в их глазах кощунственную вольность царских строителей…
Отшельник вскочил на ноги и, порывшись в темном углу пещеры, вернулся со свитком папируса.
Ментах бережно расправил папирус, и Хатор увидел чертежи и рисунки львиного Сфинкса.
– Таким мы высекли Сфинкса спустя шесть лет, – сказал Ментах. – Смотрите, юноши… Рука вашего учителя изобразила Сфинкса в алебастровой маске. Какое благородство на лице владыки двух стран! Вспомните «Книгу Меоиг» и сверьте пропорции. Они не нарушены.
Ментах передвинул изображение и открыл новый рисунок. Хатор вскрикнул от изумления. Черты Сфинкса неузнаваемо изменились. Это был не Хафра – отец Кемта, верный защитник народа, это был другой Хафра, правду о котором Хатор узнал сейчас.
– Сфинкс без маски, – сказал отшельник. – Таким он должен был стать тысячу лун спустя. Вглядитесь в лицо фараона. Какое безволие, подлость, какая жестокость… А улыбка? Разве не смеется Хафра над легковерием народа?
– Прости, господин, – Хатор дотронулся пальцем до рисунка. – Никто никогда не говорил нам, что близ пирамиды Великого Дома стоит Сфинкс.
– Время обогнало наши стремления, – сказал Минхотеп. – Скала поддавалась с большим трудом. Пришлось вырубить в ней многочисленные уступы, замуровать щели, чтобы придать камню монолитность. Шесть лет… Наконец рабы сняли леса, и Сфинкс стал виден на много хетов вокруг. Величие его подавляло всех, даже тех, кто недавно обтачивал бронзовым скребком когти льва. Слухи быстрее ветра неслись через пустыню и гнали в город мертвых тысячи любопытных.
Мы с нетерпением ждали Хафру, чье имя было дважды высечено на подножии Сфинкса. В полдень мы с тобой, Ментах, вместе с начальником стражи и мастерами встречали Царя царей. Хафра говорил с нами приветливо, изволил слегка наклонить голову. Но тут я увидел Хирама, который что-то шептал верховному жрецу. Жрец приблизился к фараону и сказал несколько слов. В это время Хирам с группой мастеров начали набираться на плечо Сфинкса. Хирам первым ударил киркой по лицу Сфинкса. Алебастр посыпался. Кирки все глубже вгрызались в хрупкое покрытие, и второй лик фараона начал медленно выступать из камня. Статуя ожила, линия подбородка и скул закруглилась, глаза расширились, брови взметнулись вверх, рот, строгая линия которого ранее дышала отрешенностью от всего земного, расплылся в улыбке, хищно вздернулись ноздри широкого носа. Хафра, подавшись вперед, визгливо прокричал:
– Не вижу! Я ничего не вижу!
И он действительно больше не увидел Сфинкса, потому что за одну ночь рабы засыпали Сфинкса. Землю на том месте, где была голова нубийца, рабы утоптали… Сам я не видел, мне рассказал обо всем начальник дворцовой стражи, когда я ожидал в темнице решения Хафры. Мне грозила смерть, но Царь царей проявил милосердие… Я остался один. Тебя, Ментах, не было со мной ни тогда, ни после, когда объявили приговор, и меня сослали на соляные копи Каграта.
– Я бежал, – коротко сказал отшельник. И, поскольку Минхотеп молчал, продолжал: Хирам с мастерами полоз на плечо Сфинкса. Я понял, что наши дни сочтены, и сделал тебе знак, Минхотеп. Ты не видел. Тогда я побежал. Никто не замечал меня. Все смотрели на меняющееся лицо Сфинкса.
Я ушел в пустыню. Бродил по ней, как шакал, в поисках пищи и воды. Несколько месяцев спустя вернулся в Меннефер. Узнал, что бывший царский скульптор Минхотеп сослан куда-то по решению суда жрецов. Из отдельных фраз, намеков, случайных слов я понял, что произошло в городе мертвых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13