Самое
печальное то, что мы не можем использовать исторические альтернативы. Мы
не знаем, кто это сделал, не знаем, когда произошло разветвление, и
следовательно, не можем проследить, выявить...
- А если даже выявишь, - сказал я, - то как на твои аргументы
посмотрит суд? Как и что ты сможешь доказать, если все материальные улики
останутся в альтернативном мире и не будут представлены в судебном
заседании?
- Да, - согласился Рувинский, - в мировой судебной практике такого
еще не случалось. Значит...
- Значит, - подхватил я, - мы, расследуя это дело, должны поступить
так, как поступил преступник. В альтернативной реальности задумать нечто,
чтобы это нечто проявилось в нашем мире.
Рувинский вздохнул.
- Все это теория, - сказал он. - Мы не знаем, кто задумывал убийство,
и этим все сказано.
- За неимением иного варианта, - предложил я, - давай начнем со
Шлехтера. Если кто-то его просто использовал, мы, возможно, сможем в этом
разобраться.
- Пустой номер, - вздохнул Моше, но иных вариантов мы придумать не
смогли и поплелись в операторскую, надеясь завершить собственное
расследование прежде, чем за нас самих возьмется комиссар Бутлер.

После того, как Шлехтер огласил на заседании "Клуба убийц" свой
сценарий убийства премьера Бродецкого, прошли три дня. За это время в
Штейнберговском институте побывали девяносто три человека, заплативших за
сеанс пребывания в альтернативной реальности. Никого из членов клуба среди
посетителей не было. Более того, согласно полученной Рувинским распечатке,
семьдесят один посетитель отправился в прошлое, в том числе в семнадцатый
век, чтобы посмотреть на вероятную жизнь своих предков. Десять человек
хотели проскочить по оси времени в будущее, желая узнать, что произойдет в
альтернативных мирах, если здесь сделать те или иные ходы в супертото.
Естественно, вернулись они ни с чем, поскольку никакая альтернатива не
могла показать того, что еще не получило развития в нашей реальности.
Из оставшихся двенадцати человек девять стандартно и нудно
интересовались, что бы с ними произошло, если бы они не сделали такую
глупость и не женились на этих фуриях.
Только три посетителя заслуживали особого внимания, и слава Богу,
ибо, если бы их оказалось пятьдесят, из этой истории мы с Рувинским не
выбрались бы и по сей день.
Посетитель номер один явился в институт на следующее утро после
памятного заседания в "Клубе убийц". Это был пятидесятилетний бизнесмен
Яков Вайнштейн, который пожелал поглядеть, сумел ли он в альтернативном
мире провернуть сделку, от которой он в нашей реальности отказался неделю
назад. Согласно операторской карте, в альтернативе Вайнштейн тоже не
получил никакой прибыли, и посетитель удалился, полностью удовлетворенный
увиденным.
Посетителем номер два был писатель Ноам Сокер. Он прибыл через час
после Вайнштейна. Сокера в институте хорошо знали - у него была любопытная
манера писать свои реалистические романы. Попросту говоря, он отправлялся
в любую из своих альтернативных реальностей, впитывал впечатления, а
вернувшись, переносил их в виртуальные компьютерные файлы. Метод
безотказный, но не свидетельствующий о творческой фантазии автора.
Третий посетитель - Рина Лейкина, жена известного поэта Хаима Лейкина
- пожелала посмотреть на альтернативу, в которой ее супруг получил
Нобелевскую премию по литературе. Почему она решила, что Хаим где бы то ни
было мог бы стать Нобелевским лауреатом? Мы решили посмотреть на мир
Лейкиной просто из нездорового любопытства.
Как вы понимаете, ничего общего с делом погибшего Шуваля все это
иметь, скорее всего, не могло.
Отправились мы вместе.

Рина Лейкина вернулась в тот момент, когда лет двадцать назад, в
туманной еще юности, она, поклонница постмодернистских стихов Хаима,
написанных в стиле а-ля Генделев, влюбила в себя своего будущего мужа и,
будучи в глубине души любительницей Пушкина и Блока, заставила-таки Хаима
полностью изменить свой поэтический стиль. Ломка эта не прошла даром для
таланта поэта, и Рина отправилась в тот мир, где над стилем Хаима Лейкина
не было произведено никакого насилия.
Альтернатива была грустной. Хаим Лейкин не только не стал лауреатом -
он вообще перестал писать стихи, неожиданно даже для Рины переключившись
на прозу.
Мы не стали смотреть продолжение этой истории и перешли к
альтернативе Ноама Сокера.
Писатель на этой неделе заканчивал последние главы своей эпопеи "Сага
о Рабинах". Если вы думаете, что речь шла о знаменитой семье Рабиных,
давшей Израилю, например, премьер-министра конца прошлого века и великого
химика десятых годов века нынешнего, то вы ошибаетесь. По-моему, история
семьи, высосанная Сокером из какой-то альтернативы, не представляла
никакого интереса. Я удивляюсь читателям - они набрасываются на совершенно
банальные семейные истории, будто не могут посмотреть на себя в зеркало.
Зачем Сокер отправлялся в альтернативный мир, если ровно такой же сюжет он
мог отыскать, поговорив с соседями?
Проскучав несколько часов между седьмой и восьмой главами третьей
книги пятого тома, мы с Рувинским вернулись в операторскую.
- Всегда не любил семейные романы, - сказал Моше, - а теперь я их
просто ненавижу.
- Ты не понимаешь, - вздохнул я. - У людей в жизни полно стрессов -
то забастовки, то теракты, то катастрофы, вот им и хочется хотя бы в
романах читать о нудной и тривиальной старости, отягощенной маразмом.
1 2 3 4 5 6 7 8